Меря – древнерусское летописное финно-угорское племя, населявшее в VI – XV вв. район озёр Неро и Плещеева: «а на Ростовьскомъ озере Меря а на Клещине озере Меря же»1.
Подавляющее большинство предметов вооружения летописной «ростовской» мери, найденных археологами, происходит с территории мерянского племенного центра – Сарского городища, располагавшегося к югу от Ростова Великого в излучине реки Сары и сопутствующего ему могильника (Ил.1)
Ил.1
Это городище начинает свою жизнь как мерянский племенной центр, затем в период активного славянского освоения становится протогородом и в конце концов превращается в феодальный замок, уступив ведущую роль в регионе Ростову.
Городище занимало среднюю часть длинного холма и с самого начала своего существования (VI в.) являлось укреплённым поселением. Поперечные валы (до 6 м.) и рвы (до 3 м.) разделяли площадь городища на три части. Для своего времени, это было довольно сложное и эффективное оборонительное сооружение. Сарское городище просуществовало до середины XI в., последние 100 лет соседствуя с древнерусским Ростовом. Археологических данных, свидетельствующих о внезапной гибели городища, нет. Скорее всего, оно постепенно прекратило своё существование в связи с переносом властного и экономического центра мерянской земли в Ростов. Следует отметить, что ни на одном из синхронных Сарскому городищу поселений, включая городища соседних финно-угорских территорий, такого количества оружия не найдено: «на полностью раскопанном Поповском городище IX в. («финская глубинка», бассейн костромской Унжи) оружие представлено всего лишь 16 наконечниками стрел»3. По насыщенности культурного слоя оружием и предметами воинского снаряжения Сарское городище не уступает многим древнерусским памятникам X в., включая знаменитые Гнёздово и Рюриково городище.
Ил.2
Среди находок с территории городища и могильника – 80 наконечников стрел (Ил.2) 4, 26 наконечников копий (Ил.3, Ил.4), 24 топора 5 (Ил.5), 5 наконечников сулиц, 1 меч (тип I по классификации А.Н. Кирпичникова) (Ил.6), 1 обломок однолезвийного меча, 1 обломок наконечника ножен боевого ножа скрамасакса. Из предметов оборонительного вооружения найдены обрывок кольчуги и навершие шлема (тип II по классификации А.Н. Кирпичникова) (Ил.7). Среди перечисленных предметов вещи как местного производства, так и, явно, привозные.
Помимо Сарского городища, с военной историей мери связан ещё один археологический памятник, получивший название Сарское-2, датируемое началом X в.,
Ил.3
Располагается не далеко от городища и имеет площадь около 300 кв. м. Своеобразие памятника заключается в отсутствии следов хозяйственной деятельности, при этом на его территории найдено большое количество предметов воинского снаряжения.
Плохая сохранность памятника затрудняет его идентификацию. По всей видимости, Сарское-2 представляет собой остатки временного поселения.
На основании материалов IX в. можно говорить о том, что на Сарском городище процветали различные ремесла (кузнечное, бронзолитейное), население занималось охотой, рыболовством, обработкой дерева, кости, камня, ткачеством. Важную роль в жизни обитателей городища безусловно играло сельское хозяйство и прежде всего скотоводство.
В это время на поселении появляются вещи иноземного происхождения, что говорит о том, что Сарское городище включается в качестве важного опорного пункта в орбиту северо-европейской торговли. Хронологически это совпадает с подъемом скандинавской активности на Великом Волжском пути.
Ил.4
В X в. Сарское городище из мерянского поселения, только слегка затронутого процессами древнерусского воздействия становится крупным торгово-ремесленным центром Ростовской земли, играющим большую роль в трансъевропейских связях. Ремесло и торговля — вот основные занятия жителей Сарского городка. Сельскохозяйственными продуктами городище снабжалось округой, которая, в свою очередь, получала ремесленные изделия и предметы торговли. Это хорошо видно по находкам из курганов.
Следует отметить, что этническая идентификация археологических памятников раннего средневековья по находкам предметов воинского снаряжения крайне затруднена. «В период раннего феодализма оружие в отличие, например, от бытового и хозяйственного инвентаря, утрачивает свою племенную окраску. И происходит это не только в пределах одной области или страны, но и в масштабе всего европейского континента. Единство в развитии оружия наблюдается на огромных пространствах. Одни и те же по форме мечи и копья носили воины в разных концах Старого света. Поразительная быстрота распространения военно-технических достижений приняла всеобщий характер.»7
Однако, для реконструкции мерянского комплекса вооружения материалы Сарского-2 не имеют определяющего значения. Единственными среди них находками, не имеющими прямых аналогий среди предметов воинского снаряжения, происходящих с территории городища, являются панцирные пластинки и наконечник рогатины. Поэтому, ввиду спорной этнической принадлежности Сарского-2, найденные там предметы при реконструкции мерянского комплекса вооружения в данной работе не использовались.
Ил.5
На основе имеющихся археологических данных эволюцию мерянского комплекса вооружения можно условно разделить на два больших периода: VII-IX и IX – середина XI вв. соответственно. Для первого из них по-видимому, было характерно господство традиционных для финских племён образцов вооружения – ромбовидных наконечников стрел т.н. «новгородского типа» (Ил.2; верхний ряд), втульчатых топоров-кельтов (Ил.5 – слева), наконечников копий удлинённо-треугольной формы (Ил.3; 4-6 наконечники слева), коротких метательных копий с двушипными наконечниками9 (Ил.4).
Ил.6
Второй период характеризуется заметным увеличением в мерянском комплексе вооружения доли новых, интернациональных форм. С начала IX в. всё чаще встречаются ланцетовидные наконечники стрел (Ил.2; нижний ряд) и копий (Ил. 3; первые два наконечника слева), проушные топоры (Ил.5 – справа). Ко второму периоду относятся меч, наконечник ножен скрамасакса, обрывок кольчуги, навершие шлема. Количество таких находок ощутимо возрастает к середине X в. – времени, когда активно шёл процесс аккультурации мери, связанный с развитием международной торговли и вхождением в состав древнерусского государства, и постепенно приближающий мерянскую культуру к древнерусской.
Обращает на себя внимание и тот факт, что большая часть известных на данный момент предметов вооружения мери относится к IX-XI вв. Это 63 наконечника стрел, 10 наконечников копий, меч, обрывок кольчуги, навершие шлема, 6 проушных топоров, 5 наконечников сулиц. Такое положение, в целом, характерное и связанное, прежде всего, с увеличением плотности населения в рассматриваемый период, может указывать на увеличение военной активности мери в IX-X вв., прослеживающееся по данным письменных источников (см. выше). Впрочем, следует отметить, что новые образцы вооружения вплоть до середины XI в. не заменили традиционные полностью, а использовались параллельно с ними.
Ил.7
Население Сарского городища уже с IX в., а особенно в X столетии было многоэтническим — в пользу данного тезиса говорят находки вещей древнерусского облика, где переплетены финно-угорские и славянские черты. Древнерусский характер всего комплекса городища не позволяет утверждать, что население его было одноэтничным. Костяк населения Сарского городища в IX—X вв. несомненно составляли славяне, вошедшие вместе с местным мерянским этносом в состав единого племенного княжения, являвшегося в первую очередь образованием социальным, характерным для переходной эпохи от родового строя к раннему феодализму.
В целом, мерянские воины были вооружены вполне типично для своего времени. Большая их часть, по всей видимости, владела луками, топорами, однолезвейными мечами, копьями, сулицами10, и сражалась в пешем порядке, не применяя плотных построений. Представители племенной знати могли позволить себе дорогое защитное (кольчуги и шлемы) и наступательное клинковое вооружение (мечи, скрамасаксы).
В мерянский комплекс вооружения, безусловно, входили и ножи. Но «Воинские ножи в большинстве случаев не отличаются от обычных бытовых. И те и другие были разного размера, однако, всегда меньше, чем скрамасаксы. Для воина нож являлся универсальным хозяйственным и походным инструментом. Специально боевые ножи (включая скрамасаксы) изготовлялись, по-видимому, довольно редко (возможно, к боевым следует отнести некоторые ножи длиной свыше 20 см)»11
Плохая сохранность найденного на Сарском городище фрагмента кольчуги не позволяет с уверенностью судить о способе плетения и покрое этого защитного элемента вооружения в целом. Можно лишь предполагать, что они были типичны для своего времени. Судя по находке обрывка кольчуги, племенная верхушка мери могла использовать и более простые в изготовлении и дешёвые, по сравнению с кольчугой, пластинчатые доспехи. Панцирных пластинок на Сарском городище не найдено, но среди предметов вооружения, происходящих с Сарского-2, они присутствуют. Это говорит о том, что мерянские воины, во всяком случае, были знакомы с подобной конструкцией доспеха. Чрезвычайно вероятным представляется также присутствие в мерянском комплексе вооружения т. н. «мягких доспехов», изготовлявшихся из органических материалов (кожа, войлок, ткань), плотно набитых шерстью, либо конским волосом и простёганных. По вполне понятным причинам, подтвердить существование такого рода доспехов археологическими данными невозможно. Ничего определённого нельзя сказать также об их покрое и внешнем виде. В силу этого, на реконструкциях такие доспехи не воспроизведены.
Никаких следов использования мерей щитов не найдено. Однако, щиты сами по себе являются весьма редкой археологической находкой, а письменные и изобразительные источники о мере крайне скудны и малоинформативны. Во всяком случае, существование щитов в мерянском комплексе вооружения IX – XI вв. возможно, т. к. и балты, и скандинавы, контактировавшие с мерей, широко пользовались щитами, распространённой в то время, фактически, по всей Европе круглой формы12, что подтверждается и письменными и археологическими источниками13. Находки деталей снаряжения коня и всадника – стремена, пряжки, распределитель ремня, наконечник плети14 (Ил.8), при фактически полном отсутствии предметов вооружения, специально приспособленных для кавалерийского боя (пики, сабли, кистени), позволяют сделать вывод об отсутствии у мери конницы, как особого рода войск. Такая ситуация характерна для всего Северо-Востока Руси. Кавалерия как самостоятельный род войск развивалась прежде всего в Южных районах древнерусского государства не ранее X в.15 Лошади в военных конфликтах, безусловно, применялись, но далеко не всеми воинами и, в основном, в качестве средства передвижения. И лишь применительно к X-XI вв., можно, с очень большой долей осторожности, предполагать наличие конных отрядов, состоящих из племенной мерянской знати.
На позднем этапе развития мерянской военной организации (X-XI вв.), скорее всего, существовал контингент профессиональных воинов – дружинников, для которых война являлась основным родом деятельности. Локализовалась эта группа, предположительно, на Сарском городище – месте, наиболее вероятного пребывания князя. Возможно, именно этим, отчасти, и объясняется большое количество найденных на городище предметов вооружения. Однако, если провести параллели с развитием древнерусской вооружённой организации, основная масса войска мерянской земли, особенно в случае крупных военных конфликтов, и в X-XI вв. состояла из ополчения.
Постоянное войско отсутствовало, каждый свободный мерянский мужчина мог владеть оружием и являлся, в случае необходимости, воином. Это позволяет предполагать широкое использование мерей в военных конфликтах промыслового оружия (луки, копья с двушипными наконечниками) и рабочих топоров. Средства на приобретение специализированного «боевого» оружия, скорее всего, имелись только у представителей социальной верхушки мерянского общества. Впрочем, применительно к раннему средневековью, само деление оружия на боевое и не боевое является, в значительной степени, условным. Так, например, особые, «бронебойные» наконечники стрел, предназначенные специально для пробивания кольчуг, появились довольно поздно и так и не смогли окончательно вытеснить обычные плоские наконечники, годные как для охоты, так и для боя.
Более поздний хронологически пример боевого использования охотничьего, по преимуществу, оружия представляют собой рогатины, которыми русские воины вооружались вплоть до XVII в.
Что касается мобилизационных возможностей летописной мери, то они были для своего времени значительными. На данный момент есть веские основания рассматривать две упомянутые в ПВЛ группы мери, как единую этносоциальную общность с центром в Сарском городище. «Это мог быть союз двух родственных фратрий или две обособленные вследствие существующих географических особенностей группы общин, входившие в одну племенную организацию.»16 Численность населения, проживавшего в рассматриваемый период вокруг озёр Неро и Плещеево, могла измеряться в десятках тысяч человек17, что позволяло, в случае необходимости, выставлять сотни хорошо вооруженных воинов.
В целом, военный потенциал летописной мери можно оценить, как высокий. Структура её вооружённой организации и комплекс вооружения с течением времени видоизменялись, обогащаясь элементами заимствованными у соседних этносов, но сохраняя некоторую самобытность. Эти обстоятельства наряду с довольно высокой для своего времени плотностью населения и высоким экономическим потенциалом позволили мере района озёр Неро и Плещеево принять заметное и активное участие в событиях древнерусской истории.
Автор: Митин Д. О. Вооружение летописной мери (опыт реконструкции)
Источник: Материалы конференции «История и культура Ростовской земли. 2006 г.» Ростов, 2007, с. 49–60.
1. Лаврентьевская летопись. ПСРЛ М., 2001 Т. 1 Л. 4.
2. Рисунок приводится по книге А.Е. Леонтьев. Археология мери. М., 1996. С. 73. Рис. 23.
3. Леонтьев А.Е., Поповское городище // Раннесредневековые древности Верхнего Поволжья: Материалы работ Волго-Окской экспедиции. М., 1989. С. 69.
4. На всех фотографиях представлены предметы вооружения из собрания Государственного музея-заповедника Ростовский кремль.
5. Далеко не все из них могут быть определены как боевые, однако, топор в средние века, как правило, был инструментом многопрофильным, использовавшимся как для работы, так и для боя.
6. Леонтьев А.Е. Археология мери. М., 1996. С. 99.
7. Кирпичников А.Н. Вооружение воинов Киевской державы в свете русско-скандинавских контактов. Скандинавский Сборник, Вып. 22. Таллинн, 1977. С. 161.
8. Реконструкции выполнены на основе археологических данных. Комплекс вооружения реконструирован по материалам, опубликованным в работе А.Е. Леонтьева «Археология мери». М., 1996. При реконструкции одежды авторы опирались на работу П.Н. Травкина «Костюм раннесредневекового финского населения VI – XII вв.» М., 1999.
9. В IX-XI вв. лёгкие и относительно короткие, явно рассчитанные на бросок, копья с такими наконечниками имели, по-видимому, преимущественно, промысловое значение. (См. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 2. М., 1966. С. 17.) В более ранний период они могли использоваться, в основном, как боевые. Во всяком случае, форма наконечников (шипы, плотно фиксирующие наконечник в ране или щите, и удлинённая втулка, препятствующая перерубанию древка) говорит, скорее, об их военном применении. Копьями-ангонами, чрезвычайно сходными по форме наконечников с двушипными, активно пользовались в боевых столкновениях франкские воины VI-IX вв. (См. Разин Е.А. История военного искусства. М., 1994. Т. 2. С. 126-127.)
10. В данном случае термин «сулица» используется в значении – «метательное копьё».
11. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 1. М. – Л., 1966. С. 72.
12. Такие щиты были плоскими, составлялись из нескольких дощечек и обтягивались кожей. В центре пропиливалось отверстие, которое снаружи закрывалось металлическим, а в некоторых случаях деревянным умбоном. На внутренней стороне щита прикреплялась планка, средняя часть которой служила для захвата рукой. (См. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Л., 1971. Вып. 3. С. 34-35.)
13. Там же.
14. Леонтьев А.Е. Археология мери. М., 1996. С. 141.
15. Кирпичников А.Н. Древнерусское оружие. Вып. 3. Л., 1971. С. 55-56.
16. Леонтьев А.Е. Археология мери. М., 1996. С. 51.
17. Там же. С. 42.
Post Scriptum / АРХЕОЛОГИЯ МЕРИ. К предыстории Северо-Восточной Руси".
Всего в коллекции Сарского городища насчитывалось 80 наконечников стрел из раскопок разных лет. Из них сохранилось 66 экземпляров. Наконечники отличаются большим разнообразием форм. А.Ф. Медведевым сарские стрелы отнесены к 11 типам [Медведев А.Ф., 1966. С. 57, 59, 64, 65, 68, 73, 74, 77, 80]. Более подробное знакомство с материалом позволяет несколько уточнить и дополнить эту классификацию. На памятнике найдены стрелы 14 типов, отраженных в классификации А.Ф. Медведева (рис. 42). В то же время отмеченный исследователями тип 75 (ланцетовидные трехгранные наконечники) среди сарских находок не известен, равно как и ромбовидный наконечник т.н. "гнездовского типа" (тип 41); единственный экземпляр, упоминаемый А.Ф. Медведевым, восстановлен, очевидно, по не совсем ясному описанию Д.Н.Эдинга [Эдинг Д.Н„ 1928. С. 56, 57]. С учетом этих изменений классификация стрел Сарского городища представлена в табл. 5. Ведущими формами являются типы 46 и 62 - ромбовидные "новгородского типа" и ланцетовидные. По данным А.Ф. Медведева, типы 3, 15, 46, 61 и 71 относятся к формам, традиционно принятым у финно-угорских племен Поволжья и, очевидно, найденные на Сарском городище наконечники этих типов были изготовлены местными, мерянскими кузнецами. Другую группу составляли типы 39, 62, 63, 77, 79 - ланцетовидные и генетически близкие им. Эти формы хорошо известны в древнерусских памятниках IX, Х (преимущественно) и начала XI в. Для жителей Сарского городища ланцетовидная форма наконечников - несомненно заимствованная. Наконец, третью группу образуют наконечники типов 44, 57, 80, 95, топография находок которых и сравнительная малочисленность аналогий не дают оснований для определения их происхождения. В целом анализ наконечников стрел дает картину, сходную с результатами, полученными при исследовании ножей: среди местных, исстари известных образцов оружия появляются новые формы, которые с течением времени становятся очень распространенными. Структура металла одного из наконечников типа 46 исследована Б.А. Колчиным. Он оказался цельножелезным [Колчин Б.А., 1953. С. 144. Рис. 113, 10]. Остролистный наконечник типа 61 из слоя посада откован из вторичного металла или отходов производства.
Всего в коллекции насчитывалось 26 экземпляров. Большинство находок происходит с территории могильника. К находкам на поселении с уверенностью можно относить лишь 10 экземпляров.
15 наконечников классифицированы А.Н. Кирпичниковым [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 70, 72]. Рассмотрение всей коллекции находок дает возможность несколько уточнить и дополнить эту сводку.
Тип 1. Ланцетовидные наконечники копий. Все найдены на территории поселения. Принадлежат к двум разновидностям - с коротким пером (2 экз.; рис. 46, 4,9) и с длинным (1 экз.). Первые можно отнести к изделиям местных мастеров. Подобные наконечники известны в небольшом числе в погребениях мордвы YII-IХ вв., мари и муромы IX - начала Х в. [Циркин А.В., 1984. С. 125, 126; Архипов Г.А., 1973. С. 50. Рис. 66, 6,7; Гришаков В.В., Зеленеев Ю.А., 1990]. Крупный наконечник № 2 выделяется своими размерами (рис. 45, 7). В древнерусских памятниках подобные встречены лишь трижды: два - в курганах.
Юго-Восточного Приладожья и один - в Шестовицких курганах. По-видимому, это изделие изготовлено в Скандинавии, где ланцетовидные наконечники крупных размеров не так редки. В грунтовых могильниках крупные ланцетовидные наконечники, явно привозные, встречены в хорошо датированных комплексах Х в. в погребении 4 Максимовского могильника (мурома) и погребении 1 Новленского могильника [Спицын А.А., 1901. С. 107; Макаренко Н.А., 1908. С. 15]. Этим же временем следует датировать сарский экземпляр, что не противоречит установленной А.Н. Кирпичниковым хронологии для копий типа 1 (900-1050 гг.) [Кирпичников А.Н., 1966. Т. II. С. 68-70, №№ 3,22,52].
Тип II. Ромбовидный наконечник (рис. 34, 8 ). Единственный экземпляр найден в погребении 6 Сарского могильника. А.Н. Кирпичников отмечает архаичность ромбовидных наконечников, которые, судя по находкам в Европе, относятся в основном к YI-YIII вв. [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 12]. Опубликованные наконечники этого типа IX-Х вв. отличаются большей плавностью линий и сравнительно узким пером, что сближает их по очертаниям с типами I и (отчасти) IIIа. Наконечник, аналогичный сарскому по размерам и форме, найден в Муроме (случайная находка) [Кирпичников А.Н. 1966. Вып. II. С. 52. № 63]. Его датировка в рамках IХ-Х вв., предложенная А.Н. Кирпичниковым, исходя из указанных выше данных, не представляется обоснованной. В Шатрищенском могильнике такой же наконечник обнаружен в погребении 40. Автор раскопок, опираясь на данные А.Н. Кирпичникова, считает возможным датировать его YI-YIII вв., что соответствует общей датировке могильника. [Кравченко Т.А., 1974. С. 141. Рис. 18, 2]. В мордовских древностях такие наконечники распространяются с VIII в. (тип II, 1 по А.В. Циркину) [Циркин А.В., 1984. С. 126. Рис. 3, 4]. Приведенные сведения позволяют датировать сарский экземпляр временем не позднее VIII в. Этому не противоречит находка в том же погребении ранней формы удил VIII-IX вв.
Тип III. Наконечники удлиненно-ромбовидной формы (рис. 44, 7,11). Известно 7 экземпляров, найденных как на поселении, так и в могильнике (2 экз.). Копья этой формы были широко распространены во всей средневековой Европе.
Следует отметить особенную "пламевидность" пера четырех сарских наконечников (рис. 44, 8-10). Если принять гипотезу о самостоятельности пламевидных форм, то их нужно отнести к древностям конца VII - начала IX в. [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 12, 13; Шитов В.Н., 1977. С. 116]. В Безводнинском могильнике такие наконечники относятся к четвертой стадии (конец VII - первая половина VIII в.) [Краснов Ю.А., 1980. С. 75,98,104].
Тип IIIа. Отличается от вышеописанного своими пропорциями (рис. 44, 12,13). Из 7 сарских экземпляров 6 происходят с поселения и 2 - из могильника. Форма, безусловно, местная, хорошо известная в древностях восточных финнов конца 1 тыс. н.э. Подавляющее число наконечников IХ-Х вв. этого типа найдено в грунтовых могильниках мери, мари, муромы и во Владимирских курганах [Архипов Г.А., 1973.
Тип IIIб (рис. 44, 1.3). Представлен двумя экземплярами. Так же, как и предыдущий тип, местного происхождения. Ареал полностью совпадает с районом распространения типа IIIа. Для периода IX - начала XI в. выделен А.Н. Кирпичниковым на основе формальных признаков (угол изгиба лезвия и пр.) [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 14]. Однако по своим пропорциям подобные наконечники ближе к образцам типа IIIа, нежели к изящным древнерусским копьям типа III, более позднего времени. Экземпляры IХ-Х вв. вряд ли можно рассматривать как самостоятельный, исторически сложившийся тип. Правильнее было бы считать их модификацией типа IIIа.
Тип VII (рис. 44, 4-6). Двушипные втульчатые наконечники. Известны 3 экземпляра из культурного слоя городища. Это широко распространенная территориально и хронологически форма, представляющая собой, по-видимому, охотничье оружие населения городища. Часто встречается в финских грунтовых могильниках 1 тыс. н.э. [Циркин А.В., 1984. Рис. 3]. Подводя итоги рассмотрению коллекции наконечников копий, следует отметить, что данная категория оружия отличается устойчивой традиционностью типов. Помимо трех наконечников типа I и, возможно, нескольких экземпляров типа III, остальные имеют форму, которую можно считать традиционной для большинства, если не всех, финно-угорских племен Поволжья.
На Сарском городище найдено 5 наконечников сулиц. Один из них (рис. 46, 1) происходит из раскопок П.С. Савельева (1854 г.), остальные - из раскопок 1930 г. Все наконечники черешковые. По форме относятся к III и IV типа (по классификации А.Н. Кирпичникова). Сулицу из раскопок 1854 г. А.Н. Кирпичников датирует Х в. [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 100]. Вероятнее всего, к этому времени относятся и остальные экземпляры.
Меч обнаружен на городище во время раскопок 1930 г. Впервые А.Н. Кирпичников опубликовал его как найденный в кургане в окрестностях Ростова и датировал Х-ХI вв. [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. 1. С. 80]. Меч относится к типу Е, по классификации Я. Петерсена, но имеет ряд особенностей, отличающих его от большинства других образцов этого типа. Распространенная орнаментация навершия и перекрестия с помощью пропущенной в ячейки серебряной проволоки на сарском мече отсутствует. Нет и традиционного трехчастного деления навершия: в этом он сходен с мечом, найденным в Киеве [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. 1. Рис. 6, 2].
Поле перекрестия и навершия инкрустировано вертикальными полосами бронзы, расположенными между ячеек. Отмечая простоту отделки, А.Н. Кирпичников был склонен предполагать местное происхождение меча. Однако при расчистке клинка на долу была обнаружена надпись "+LVNVECIT+", т.е. "Лун сделал", а на другой его стороне - клеймо в виде косого креста в обрамлении парных вертикальных черт (рис. 47, 7). А.Н. Кирпичников предположительно датировал меч концом Х в. [Кирпичников А.Н., Дубов И. В., 1982. С. 149-150]. Надпись уникальна - на других расчищенных европейских клинках подобные ни разу не встречены.
Наконечники ножен,на Сарском городище найдено два наконечника ножен мечей и один - боевого ножа. Наконечник ножен меча бронзовый, прорезной, с двусторонним стилизованным изображением птицы (рис. 47, 3) происходит из раскопок 1854 г. Он относится к первой группе, по классификации Г.Ф. Корзухиной, и к типу 1, по классификации В.И. Кулакова, - т.е. к вещам, которые Г.Ф. Корзухина рассматривает как шведские изделия и датирует второй половиной Х - началом XI в. [Корзухина Г.Ф., 1950. С. 65. Табл. 1, 3-14].
Второй наконечник, вернее, нижняя часть кожаных ножен со следами бронзовой оковки, принадлежит однолеэвийному мечу (рис. 47, 5). Такое оружие известно по находкам в финских могильниках Кошибеевском, Борковском, Кузьминском, Хотимльском, Малышевском и др. [Дубынин А.Ф., А-1949. С. 60]. Датировка их широка: от середины 1 тыс. н.э. до Х-ХI вв. [Смирнов А.П., 1952. С. 118-124]. Возможно, частью подобного меча является обломок рукоятки (черенок), найденный на поселении (рис. 47, 4). Наконечник ножен боевого ножа (рис. 47, 1) происходит из раскопок 1854 г. Хранится в Государственном историческим музее [ГИМ. Хр. 121/24а. № 2645]. Прорезной крестообразный узор встречается на скандинавских вещах этой категории [Arbman Н. 1940. Та(. 6, 20].
Топоры на Сарском городище представлены двумя группами - проушными и втульчатыми. Проушные топоры. Всего известно 9 экземпляров. Все они найдены на территории поселения.
К боевым относятся экземпляры типов II, III, VI. Остальные - рабочие, точнее универсальные. Большинство сарских образцов, по данным А.Н. Кирпичникова, датируются концом Х - началом XI в. [Кирпичников А.Н., 1966. Вып. II. С. 26-46]. Собственно мерянскими являются орудия типа VIII, часто встречающиеся в комплексах YII-Х вв. финских могильников [Архипов Г.А., 1973. С. 43, 44]. Орудия других типов появляются в быту финских племен только в древнерусское время. Наиболее ранним в сарской коллекции является один из рабочих топоров типа V (рис. 46, 5) скандинавского происхождения. Топор относится к разновидности типа "С", по классификации Я. Петерсена.
На территории Финляндии, где, по сводке Е. Кивикоски, насчитывалось 18 экземпляров этого типа, происходящих из памятников северной части страны и Аландских островов, они датируются временем, предшествующим эпохе викингов [Kivikoski Е., 1973. 8. 86. АЬЬ. 617]. Погребение в Северной Швеции, где найдена точная аналогия сарскому топору, относится к "поздневендельскому или раннему периоду викингов" [Serning I., 1960. 8. 167. Таf. 16, 4]. Топор типа "С", но несколько иной формы, встречен в Старой Ладоге в слое Е, [ГЭ, ОИПК. № ЛС-1360]. Однако существуют топоры этого типа, относящиеся к более позднему времени. Так, в могильнике Бирка такое орудие найдено в одном комплексе с черепаховидной фибулой типа 55, по Я. Петерсену, датирующейся концом Х - началом XI в. [Arbman Н., 1940. Таf 14, 1. Gг. 865]. На территории Эстонии один экземпляр найден в погребении, которое, судя по находке в нем германских монет, относится к XI в. [Schmidehelm М., 1928. 8. 640. АЬЬ. 9]. Наблюдения над материалами из Эстонии, где имеется богатая коллекция орудий этой формы из разновременных памятников, позволяют наметить основную линию эволюции типа. Ранние экземпляры отличаются длинной, сравнительно узкой лопастью и акцентированным выступом обуха. Позднее лопасть становится короче и шире, появляется косой срез ее нижней кромки. Обушной выступ выделяется не столь четко и в конце концов совсем исчезает. Исходя из отмеченных признаков, топор с Сарского городища следует отнести к числу ранних экземпляров этого типа и на основании приведенных выше аналогий датировать с достаточной долей уверенности концом VIII - началом IX в. Находки Сарского топора типа "С" и некоторых других предметов этого времени являются свидетельством ранних международных контактов ростовской мери. Орудия типа "С" на Руси и близлежащих территориях широкого распространения не имели. Кроме упомянутых экземпляров из Старой Ладоги и Эстонии отдельные топоры найдены в муромском Малышевском могильнике, марийском Веселовском могильнике, на городище Супруты (р. Упа, Тульская обл.), в Приладожье (устье р. Паши, курган 7, погребение 1), во Владимирских курганах [Леонтьев А.Е., 1981. С. 146].
Дополнительно использованы материалы являющиеся частью книги А.Е. Леонтьев "АРХЕОЛОГИЯ МЕРИ. К предыстории Северо-Восточной Руси".РАН, Институт археологии, Археология эпохи великого переселения народов и раннего средневековья. Выпуск 4.
|