Руна первая Уруз

Остров темный и жестокий
Средь болот лежит медведем.
Волком он глядит на берег,
На волну лисицей брешет,
Воем пленных — птиц пугает.
Пусть же ветер рот откроет,
Песню напоет кукушка,
Волны мне мотив нашепчут.
Режет воды чёрной Нёвы
Лодка воинов с добычей.
Но добыча та — не злато,
Не меха и не оружье, —
Пленник то, веревкой связан,
Ёльме-кузнецу обещан.

Дева средь руин гуляет,
Между бревен обгоревших,
По костям людей ступает,
Что у очагов потухших.
К небу воздымает руки —
Небо дождь ей посылает
Серой каплею свинцовой,
Молнией, что ярко светит.

«Нет нам счастья, — плачет дева, —
Горемычным, нет покою.
Нойта Хайту посылает
Год от года земли грабить,
Речки мирной отраженье
Резать грубыми челнами.
Там, где уточка кричала,
Нынче ветер лишь гуляет.

Где паслись стада коровьи —
Травы дикие по пояс.
Не слышны уж больше песни,
Только плачи и стенанья.
Воды мутные в колодцах.
Хлеб нам горек и противен.
Люди прячутся, как птахи,
По лесам и перелескам.

Как полевки, по полянам,
Как кроты, по норам старым.
Каждый прячет под корягой
Серебро, меха, каменья,
Хоронит в кустах скотину,
Под орешником — детишек.
Кто от Хайты не укрылся —
Плачет тот на пепелище.
Тот, кто Нойту, повстречает,
Будет проклят он навечно.

Руна вторая. Хагал

На гнилую эту землю
Не ложится лучик солнца,
Не родят поля тут хлеба,
Лишь цветы да разнотравье.
Не коровы, а лисицы
По сырым полянам ходят.
Нет пути туда живому,
Ходят там лишь Нойта с Хайтой,

Плавают на быстрых лодках.
Тот на острове хозяин,
Кто топор метнет быстрее,
Кто стрелой пронзает сердце,
Не щадя детей и женщин;
Брата кто во сне задушит,
Тот, кто мать утопит в речке;
Кто на серебро, и злато,
И каменья дорогие
Сможет наложить проклятье,
Чтоб не смел никто без Нойты
Подойти к богатствам Хайты,
Что в лесу лежат под елкой
И проклятием закрыты.

Лодка с пленным подплывает
К острову, где Нойта с Хайтой,
Нёву бурную покинув,
На сырой ступают берег,
Где морошка и осока
Стонут запахом болотным,
Где гадюки ромбом серым
Между ног снуют клубками.

Родины нам нету слаще,
Нету горше нам чужбины.
Радуется старший в лодке,
Говорит слова такие:
«Мы пройдем лесной дорогой,
Через чащи, буреломы.
В Нойтермаа, наш дом родимый,
В край отцов и дедов наших».

Отвечает средний в лодке:
«Ёльме старый будет весел.
Привезли ему в подарок
Мы сопливого мальчишку.
За него получим копья,
Стрелы острые получим,
Что в бою врага сражают,
Раны что наносят ловко».

Говорит мальчишке средний,
Молвит речи он такие:
«Потому тебя поймали,
Что у Ёльме силы нету,
Справиться со взрослым мужем
Нет у старика уж прыти.
Недоносок лишь годится
Быть рабом у Ёльме-старца».

Отвечает младший, Нойта:
«Вы хоть оба видом мужи,
Но умом вы словно бабы.
У прибрежной деревяшки
Больше мыслей-разуменья.
Мне сейчас явились предки,
Мне свое сказали слово.
Вам его принять придется.

Вы возьмите-ка топорик,
Бейте в темечко мальчишке,
А потом, как перестанет
Он в предсмертной пляске биться,
Киньте малого в болото,
Утопите труп в речушке.
Муравьи съедят пусть тело,
Волки косточки растащат.

Тот мальчишка вас погубит,
Станет худшим он из Хайты.
Нойтермаа спалит, разрушит,
Не оставит даже камня.
Город, где цари сидели
Век от века в шкурах волчьих.
Лишь дубов священных Нойта
Этот ужас не коснется.

Молвят старший с средним: «Хайта,
Белены ты, что ль, объелся?
Иль болотной выпил жижи
С красным соком мухоморов?
Истину вожди нам дали,
Что не ходят Нойта с Хайтой,
Не плывут в одной пусть лодке,
Чтобы не было раздора.

Ёльме осенью убьем мы,
Заберем его мы копья,
Острые мечи захватим,
В кузне будем мёды пити.
А мальчишка, глупый пойко,
Если осенью не сгинет
От болезней иль медведя,
Страшной смерти предан будет».

Три восхода нужно встретить,
Чтобы в Нойтермаа добраться.
Вот идут к холмам просторным,
К Рокхимаа идут народу.
Рокхи-люди их стречают,
Потрясают топорами.
«Нойта с Хайтой нам не братья!
Нам — предатели, не други».

Старший с средним молвят Хайта:
«Что случилось, Рокхи-люди?
Почему же так недобро
Воин на холмах был встречен?
Век от века Нойта с Хайтой
В Рокхимаа как в дом входили.
Вместе пиво мы варили,
Праздники справляли вместе».

Отвечают Рокхи-люди:
«Нойта с Хайтой разоренье
Принесли на Рокхи-реку.
Вниз пожгли они деревни,
Воинов и жен красивых
Увели они на север.
Унесли меха, и злато,
И оружье, и железо».

Отвечает младший Нойта:
«Ждут вас, Рокхи, хуже беды.
Этот маленький мальчишка
Выгонит ваш род отсюда».
«Что ты брешешь, как собака! —
Рокхи-люди отвечают. —
Дайте нам на откуп Нойту —
Страшной смерти будет предан».

Старший с средним отвечают:
«Плакать по нему не станем.
Нам мальчишку лишь оставьте,
Ёльме-старцу он обещан».
Младшему тут руки крутят
И на холм ведут высокий,
Чтобы самой страшной казнью
Нойты кровь пролить на землю.

Руна третья. Райдо

Хайта-братья спешно делят
Нойты младшего богатства.
Нож с кинжалом, золоченый
Боевой его топорик.
Но суму с монетой звонкой
Не спешат они раскрыти.
Страх перед проклятьем Нойта
Алчной жадности сильнее.

Спят вполглаза Хайта-братья.
Плещет воды темный Лемпо.
Сторожат же не мальчишку —
Друг на друга глаз косится.
Желчь наживы разливает,
Жадность не дает забыться.
Смотрят лишь на сумку Нойты
Лишь на серебро и злато.

…Сосняком идут высоким.
Бьют мальчишку больно ветви,
Слепни жалят на болотах,
Комары едят нещадно.
В низких травах орды мошек
Глаз слепят, зудят над ухом.
Острый камешек впивался
В ноги на тропе звериной.

Молодому  непонятна
Брань чужая иноземцев.
Смотрит глазом он опухшим,
Страха показать не смеет.
Братья ж меж собою спорят,
Как отверзнуть сумку Нойты,
Песнь над ней пропеть какую,
Чтоб в песок ушло проклятье,
Чтобы с ветром унеслося.

Старший молвит: «Знаю слово,
Чтобы отвело проклятье.
Руну древнюю когда-то
Умный Сакко мне поведал.
По отцу он знатный Хайта,
Нойтой мать его взрастила.
Знает травы и проклятья,
Ведает язык звериный».

Руки к небу он возносит,
Руну он поет такую:
«То не мы убили Хайту —
Рокхи ты пошли проклятье.
Пусть здоровы будут дети,
Пусть в полях зерно их зреет.
Пиво красное в бочонках
Пусть всегда течет рекою.

Нам пошли глоток водицы
Вод прозрачных Киимаярви,
Хлеба грубого кусочек».
И открыть с заклятьем сумку
Вняло небо руне этой.
Сами треснули застежки.
Клад упал пред ним на землю,
Звоном золота зашелся.

Третий день к концу подходит.
Видят Сакколы кострища,
Брег грохочущей Вуоксы,
Лодки видят Нойты с Хайтой.
Стали звать для переправы
Лодку добрую с мужами,
Чтоб за звонкую монету
Переправить их смогли бы.

Тянут глупого мальчишку —
Грубая веревка давит
Руки как тростник худые, —
Слезы с впалых щек стирают.
Весла резво рвут Вуоксу.
Шутят меж собою Хайта,
Потрясают бородами,
Песни радостно горланят.

Там, где ель развесит лапы,
Где рябина встанет стенкой
И ручей журчит меж веток,
Дом себе поставит Хайта,
Крышу тростником покроет.
Валуны внизу домов тех
Страшной грудой громоздятся,
Мхом поросшие до верха.

Бревна в срубе в три обхвата,
Крыша рядом с поднебесьем,
Окна узкие чернеют,
Укрепленные бойницы.
Вкруг домов из сосен стройных
Грозный частокол стеною:
На высоких кольях острых
Черепа врагов белеют.

Меж деревьев, спины сгорбив,
Их рабы снуют проворно.
Хайте служат с Нойтой верно
И глаза не поднимают.
На полянах они сеют,
Сено косят в перелеске,
Добывают рыбу в речках,
Шьют богатую одежду.

Вот подходят братья Хайта
К чистым водам Киимаярви.
Сняли путы с рук мальчишки,
На песок его сажают.
Счастье видеть стены дома,
Воды и поляны детства,
Скинув мокрую одежду,
Прыгнуть в воды Киимаярви.

Плещет озеро на берег,
По камням гремит покатым.
Воины водой священной
Пусть омоются скорее.
Пойко бедный весь трясется,
Ужас разобрал малютку.
Нойта старая с дочуркой
Из кустов на берег вышли.

Молвит дочка молодая:
«Мой жених с мечом в могиле,
Я ж осталась за хозяйку
В доме с крепким частоколом.
Одного из этих Хайта
Мне б хотелось видеть мужем.
Пусть рабы нам сварят пиво,
Свадьбу осенью сыграем.

Их старуха окликает,
Машет, древняя, клюкою,
Чтобы вышли братья Хайта,
Сговор чтобы совершили.
Выходили Хайта-братья,
Имена свои назвали.
«Ахвен», — старший имя молвит.
«Сярки», — младший отвечает.

Им старуха возвещает:
«Вот вам Хаута-невеста.
Вас в мужья позвать готова
В дом с высоким частоколом».
Ахвен молвит: «Что ж, хозяйка,
Я бы рад свой меч повесить
Рядом с печью из каменьев,
На лежанке отогреться.

В Нойтерме моя хозяйка,
Ояла из рода Нойты.
Там мой дом, мои подвалы,
Полные хмельного пива».
Сярки брату отвечает:
«Разве воин дом содержит?
Счастье мужу — меч да поле,
Смерть в бою ему услада».

Молвит Хаута-невеста:
«Мне по нраву Сярки-воин,
А не Ахвен-лежебока.
Пусть войдет он в дом высокий».
Сярки речь ведет такую:
«Нет, девица не по нраву
Хаута из рода Нойты.
Не нужна жена такая.

Не спеши ты, ловкий Сярки.
В доме будешь сытым, пьяным
Пировать с мужами Нойты,
С Хайты лучшими мужами.
От зерна трещат уж клети,
Бочки с пивом по подвалам,
Мяса вдоволь с белым хлебом,
Рыбы полные корзины.

А рабов полны застенки
Для работы, на продажу.
Их погрузишь скоро в лодку,
Повезешь ты вниз по рекам.
В странах южных их на злато
И каменья обменяешь.
Станешь скоро знатным Нойта,
А не Хайта-оборванцем».

Сярки умный отвечает:
«Мне ль не знать законы наши.
Коли я в бою погибну,
Коли сгину от болезни —
Все жене оставить должен.
Меч лишь воину награда —
Даже смерть его не в силах
Отобрать из рук героя.

Лучше в доме брата буду
Черствой корочкой питаться,
Пить одну простую воду,
На скамейке спать холодной.
Меч же мой всегда со мною!
С миром в дом свой возвращайся,
Среди Нойты мужа сыщешь,
Станешь лучшему наградой».

Хаута взглянула грустно.
Нет девице счастья в мире.
«Только мужа обрела я —
Так и сразу потеряла.
Дом богатый лишь несчастья
Юной девушке приносит.
Мудро, Сярки, ты размыслил —
Ты живой мне больше дорог».

Ахвен с Сярки распрощались
С Хаутой и старой Нойтой,
Скоро пленника подняли,
К Ёльме тащат молодого:
Там, где кузница дымится,
Там, где топкое болото,
Где железо из горнила
Народится в жарком пекле,
Красное, как солнце утром.

Руна четвертая Ансуз

Ёльме старый, на болоте
Печь огромную разводит.
Страшным молотом грохочет
По звенящей наковальне.
Знает чем заклясть оружье
Стрелы острые с мечами.
Братья тихо в кузню входят
Впереди ведут мальчишку.

Здавствуй Ёльме славный старец
Выслушай ты нас кователь.
Скромных воинов пришедших
До конца исполнить просьбу.
Привели тебе мальчишку,
Из за бурной чёрной Нёвы,
Ты прими его в подарок,
Ахвена и Сярки Братьев.

Ёльме старый отвечает.
Я не вижу тут мальчишки.
Кость рыбешки на веревке
Лапка ящерки сушеной.
Я ж для вас сковал оружье
И мечи сковал и копья
Щит что выдержит удары
Страшной палицы пудовой.

Чем же плох тебе мальчонка?
Чем же пойко не угоден?
Мы заморыша поймали,
Чтоб тебе полегче было.
Ёльме молча взял свой молот
Кинул в камень что у входа.
Тут же глыба раскололась
Разлетелась на осколки.

Тут мальчишка скромный пойко
Молча молот поднимает
Старику его подносит.
Страшный молот стопудовый.
И кователь открывает
Кованый сундук волшебный
Отдает он Сярки копья
Ахвену шиты с мечами.

Ёльме говорит мальчишке,
Раз попал ко мне ты в кузню.
Будешь много ты работать,
Лес валить дрова таскать мне.
Из болота ты железо
Доставать мне будешь ловко.
Есть же будешь, что придется
Ночевать в сарае хлипком
Лютою зимой в землянке.

Лето жаркое проходит
Пролетает словно птаха.
Пожелтели листья ивы
Над прозрачным Киимаярви
Языку малыш учился,
Брань внимал от Ёльме старца
Всю тяжелую работу
Он прилежно выполняет.

Лучше все ж ему живется
В страшных землях Хайты с Нойтой
Потому как сиротою
С малолетства он остался.
Дом родной его отняли
Не давали даже хлеба.
И никто из всей деревни
В дом не приютил малютку.

Он привык в кустах колючих
Летом спать как на кровати.
А зимой в хлеву с скотиной
Прятаться, чтоб не замерзнуть.
И за мисочку помоев
Скоро выполнять работу.
Выносить побои стойко
Брань привыкли уши слышать.


Пусть возрадуется сердце
Кто за Нёву перебравшись ,
Знатную привез добычу.
Кто в богатых землях пышных.
Утащил мешки с пшеницей
Кто коров угнал с подворья
Куриц кто унес из клети.
Меда туеса припрятал.

Пусть прольется кровь чужая
Под  дубравой темной Нойты
Хайта пусть приносит в жертву
Из мужей своих достойных.
Пусть же Окко жертву примет
Карнасом слетит на мясо.
Даст народам Нойты с Хайтой
Как и прежде изобилье.

Ёльме закричал мальчонке -
Эй ! Неси мою одежду
Что по сундукам закрыта
Что припрятана в чулане.
Недостойно мне герою
По пирам в рубахе грязной
Сальных сапогах слоняться.
Средь мужей себя позорить.

Скоро Ёльме собирался
Праздник нынче Хайты с Нойтой
Время хвастаться добычей
Собирать друзей в походы.
Лодки быстрые готовить
И спустится вниз по речке.
Смерть нести и разоренье
Добывать меха и злато.

На холмах ужасных Нойты
С вековечными дубами.
Нынче всё столы с медами
Лавки длинные меж ними
А рабы еду готовят
И бочонки с лучшим пивом
Жарят мясо на угольях
Хлеб пекут пшеничный белый.

Скоро воины приходят
Поклонившись старшей Нойте
Что зовут старухой-Мусто
Пред царем снимают шапки.
Мусто страшная старуха
Возле камня-Хирви скачет
Конди-валуны обходит.
Чертит старшные проклятья.

Сто мужей идут отважных
На холмах готовы плахи.
Сложены из Койву-древа
Что бы жертвы приносити.
Те мужи из рода Нойты
Топоры в руках могучих.
Тело все их в черных рунах.
Золотом блестят их шеи.

Застучали в бубны Нойты
В роги затрубила Хайта.
Стон и плач нестется громко
Над простором Нойта-мяки
Гонят женщин и детишек
И мужей и старых гонят.
Нойта машут топорами
Головы им отсекают.

Нойта- женщины обходят
Тех мужей что за столами.
кружки каждому вручают
чаши воинам отважным
кубки Нойтрмы героям.
Чтобы жертвенною кровью
На пиру напились люди,
В Пиртти — предков возвратились.

Царь тут руку поднимает.
Время для старухи Мусто
Жатву страшную продолжить,
Победить свой страх над смертью.
Молча Нойта указала
На сидящего у дуба
Воина из рода Хайты,
На младого Ёльме-брата.

Тут же крепкие веревки
Вяжут шею Хайте сильно,
На суку у нойта-дуба
Бьется он в предсмертной пляске.
Синее лицо хватает
Хайта крепкими руками.
В взглядах близких нету страха —
Уравняла смерть героев.

Пировать дружина будет
До рассветных криков Кукко,
Пиво красное хмельное
Проливать на разнотравье.
А пока луна на небе
И костры до поднебесья,
Пусть же Нойта с Хайтой грянут,
Древних рун поют пусть строки.

Лишь не весел только Кангас,
Средний брат седого Ёльме.
Не печалится о брате,
Что веревками задушен.
Мысли в голове недоброй,
В сердце мужа постоянно
Зависть к старшему из братьев,
К доброй кузницы подвалам.

В пиво пенное для брата
Волчеягодник мешает,
Корень пахнущий цикуты,
С заговором яд змеиный.
Ладно рассуждает Кангас:
«Нет у Ёльме дочек с сыном,
Некому входить в наследство, —
Только я хозяин буду».

Пиво-то рабы подносят.
Восклицает Кангас громко:
«Выпьем красное за братьев,
Чтоб опорой нам служили.
Ёльме выпил кубок пенный,
К Киимаярвви он спустился.
Головой своей тяжелой
В камни жесткие упал он.

Полетел кукушкой в небо,
Свежим ветерком пронесся
Над родной землею Нойты,
Стал ночною тьмой кромешной».
Пойко видит, что хозяин
Мертвый камни подпирает,
Что клюют уж тело чайки,
Рыбы ноги объедают.

Он несется как лисица
По сырым полянам Нойты,
Серой мышкою полевкой
По ее бежит оврагам,
К кузне ужиком проворным
По болоту он змеится,
Чтоб достигнуть Ёльме кузни
Раньше Кангаса хмельного.

Он, вбегая, меч хватает
Ржавый, с ручкою потертой,
Щит, изрубленный до дырок,
И копье со старым древком.
Взял еды себе немного
И в леса ушел малютка:
Средь зверей искать покою
В темном ельнике жилища.

Сярки с Ахвеном заходят
Вместе с Кангасом в жилище.
Кангас громко причитает:
«Ох, мальчишка гадкий, пойко!
Брата он убил жестоко.
Взял отцовское оружье,
Щит, что старшему завещан.
Осквернил он кузню Ёльме».

Сярки хитрый отвечает:
«Я найду тебе мальчишку.
Откопаю в буреломе
Раньше бурого медведя,
Раньше волка и лисицы.
Будет смерть его ужасна:
Кишки выпущу из брюха,
Муравьев засуну в печень.

Ты ж отдай нам полбогатства,
Что нажил твой братец Ёльме.
Половину ты оружья
И железа, что в подвалах».
Кангас головой кивает:
«Раз пожертвуешь походом,
Раз добычею рискуешь —
Отыщи мне пойко-змея».

…Лодки воды заполняли.
Отправлялися герои
Грабить мирные селенья,
Продавать рабов, железо.
Громким подвигом воздвигнуть
Славу честную героя.
До Куявы теплых пастбищ
Лодки спустятся за осень.

Сярки лодки провожает.
В голове его не пойко,
Что удрал с мечом старинным, —
Лишь о Хауте-девице,
О ее белесой шее,
Ножках нежных на песочке.
Взгляд ее волнует сердце,
Запах ум его туманит.

Руна пятая Ингуз

По полянам белым Нойты
Дева Хаута ступает:
В мех прекрасный разодета,
Шея золотом сверкает.
Ветер воет в перелесках,
Носит волчий вой и стужу.
Лишь трава полоской желтой
Между снегом приподнялась.

Слышит дева звук свирели,
Песни дудки тростниковой —
Тихо ей играет Сярки,
На стволе меж веток сидя.
Руки в темноте сольются.
В очаге горит пусть пламя.
Ночи длинные для Сярки —
С Хаутой минуты меньше.

Дни теперь для них, как годы,
Тянутся для двух влюбленных.
Грустно Хаута взглянула
На любимого сподлобья:
«Как узнают Нойта с Хайтой,
Что с тобой ночуем вместе,
Вмиг отнимут дом просторный,
Смерть для Сярки приготовят».

Сярки отвечает тихо:
«Не могу твоим стать мужем:
Тут же место в доме сильном
Воин топором прорубит,
Голову снесет мне лихо.
Половина Хайты с Нойтой
В дом вдовы войти стремится
Я ж один и без дружины.

Сколько сватовства пустого
У твоих дверей встречали!
Будут мстить мне, молодому,
За свои же неудачи.
Точат топоры в походах,
Думают об этом в лодках,
У костров сидят угрюмо
И на пленных злость срывают».

Громко крикнула синичка,
Птаха малая вскричала.
Улетела в черный ельник,
Где смолистый воздух свежий.
Сжалось сердце у девицы.
Слышит снега хруст в округе:
То рабы бегут скорее
Рассказать о том, что знают.

Сярки храбро отвечает:
«Не печалься ты, девица.
Смерть приму, как воин славный.
Не хочу я как собака
На суку в удушье страшном
Быть с удавкою на шее.
Меч мой и топор со мною —
Встречу я гостей, уважу»…

Муста, гнусная старуха,
Вкруг себя рабов сбирает,
Нойтермаа зовет героев —
Тех, что в дальние походы
Не ушли , в домах остались,
И под старым Нойта дубом
Вопль ее несется страшный:
«Нойтермы закон нарушен.
Гнусный Сярки- оборванец,
С ним же Хаута-невеста

Оскорбили Нойту с Хайтой.
И живут они не домом,
Не семьей, а словно звери,
Прячутся в лесной землянке,
Предков славных оскорбляя,
Что закон давно нам дали.
Удавите Сярки-змея!
Дом же Хауты-девицы

Пусть разделят Хайта с Нойтой.
Не сестра она нам боле.
Пусть же будет как рабыня,
Вне закона и порядка.
Ночевать же будет в бане,
Есть теперь одни помои».
К Сярки с Хаутой влюбленным
По снегам рабы крадутся.

Каждый с вилами, дубиной,
В ножнах острыми ножами.
Воины же Хайты с Нойтой
К дому Хауты спешили,
Чтоб разграбить дом богатый,
Поделить меха и злато.
Будут воины до ночи
Потрошить у дома клети,

Разорять его подвалы,
Убивать рабов без счета.
Дым над лесом вознесется,
Вопль рабов уже не стихнет.
Плач детей и лай собаки
Нынче в Нойтермаа услышат.
Храбрый Сярки в лес стремится,
Как хорек проворно скачет,

Волком по кустам крадется, —
Славы воина он ищет,
Смерти лучшей для героя.
Но рабов он лишь встречает.
Раздосадованный Сярки
Напоил топор их кровью.
К дому Хауты бежит он,
Сярки, по снегам белесым,

След кровавый оставляет.
Сам идет по пояс голый,
Кровью залитый по локоть.
В рунах черных, как у Нойта,
Меч отцовский держит крепко,
Жаркий пар из уст пускает.

Руна шестая. Тейвас

С треском двери распахнулись.
На пороге — Сярки-воин,
И его мужи из Нойты
В доме в ту пору не ждали.
Хайта также всполошились:
«Уж то к нам мертвец притопал
Или дух мораны жуткой
Кости страшные явил нам?»

Отвечал им Хайта Сярки:
«Я пришел без приглашенья.
Но и вы, мужи из Хайта,
Как незваные явились.
Вы зачем рабов послали,
Слуг, не воинов, на гибель?
Изрубил я их в болоте,
Кишки вынул в перелеске.

Что же вы как крысы стихли
Как собаки к лавкам жметесь?
Поднимайте вы оружье
И сражайтесь как мужчины!»
Кинулся на них он с криком,
Ястребом слетел с порога,
Как медведь врагов крошил он.
Многих он смертельно ранил.
В горло черною стрелою

Был сражен отважный Сярки —
Хаго, воин рода Нойты,
Выпустил ее с порога.
Молча ходит меж кричащих,
Мертвецам глядит он в лица.
Сярки волосы схватил он,
Обезглавил он героя.
Молвит он слова такие:

«Вы зачем, дурные люди,
Не оставили охраны
У дверей стоять дубовых?
Вам за то теперь расплата:
Вместо золота — могила.
Ведь недаром тут хозяйку
Хаутой-могилой звали».
По следам идет кровавым

Хаго мерными шагами.
Сапоги его в железе,
Черным мехом плащ струится,
Шлем украшен позолотой.
Видит головы на кольях,
Кровью снег вокруг пропитан —
Пира страшного остатки.
Волки чуют мяса запах,

Брешут в темноте лисицы,
Ворон-карнас созывает
человечины отведать.
Но не знает Хаго страха,
Прямиком идет к землянке,
Чтобы Хауту-девицу
В Нойтермаа вести с позором.
Видит деву он в землянке —
На полу лежит, не дышит.

Бревна и деревья рядом
Рунами теперь чернеют.
Хаго руки воздымает,
Заклинания поет он,
Чтобы страшное проклятье
Не легло на Нойту Хаго.
И не тронул умный воин
Золота, что было рядом,

На полу в землянке старой:
ПроклятОе то богатсво.
Дева Хаута из Муста,
К Рускей мать ее приплыла —
Знает севера проклятья,
Муста страшных заклинанья

Руна седьмая. Беркана

Уходил отважный Сярки,
Продираясь сквозь орешник.
Хаута его у входа
Взглядом грустным провожала.
Ножик острый приготовив,
Из ольхи строгает щепки,
Руны древние чертила,
На платок потом раскинув.

Смерть ему сулили руны:
Суждено в бою погибнуть.
Распустила дева косы,
Золото с себя сорвала.
Руки страшные проклятья
На деревьях сажей чертят,
Рот иссохший изрекает
Заговоры Муста древних.

Пусть идет на красных — Рускей
Муста — черный северянин.
И не будет больше Рускей
На земле нигде покою.
Жаждою крови напои их,
Вечным голодом победы.
Слугами войны твоими
Навсегда южан ты сделай.

Ветер воет над поляной,
Ветви жалобно трепещут,
В Киимаярви лед грохочет,
В небе молнии сверкают.
Не к добру, что громыхает
Средь зимы гроза над Нойта, —
Это страшное проклятье
Дева-хаута читает.

Карнас с неба, клюв отверзнув,
К  деве спешно он слетает,
Машет черными крылами,
Сиплым криком оглушает.
«Хватит, женщина, проклятий! —
Человечьим молвит словом.
К ней слетает черной тенью
И на дерево садится.

— За твоей душой пришел я,
Чтоб сомкнуть уста сухие.
Вняло небо страшным рунам,
Услыхала преисподняя.
Муста черный северянин
Точит меч, на камне сидя.
Рокхи-люди собирают
Войско для отмщенья Рускей».

Крикнул Карнас сипло глоткой,
И глаза потухли девы.
Как тростинка подломилась,
Навзнич Хаута упала.
Не гулять уж больше деве
В Нойтрмее у Киимаярви,
Не дышать морозным утром,
Не видать уж лета краски.

Руна восьмая. Турисаз

Пленник, смерти избежавший,
Жил в кустах пичужкой серой,
Мышкой малой в разнотравье,
Тихой горлицей пугливой.
Лес ему шептал заклятья,
Волки пели ночью зимней.
Воды Киимаярви сталью
Руки сделали с ногами.

Зверем жил в лесах малютка,
Речь людскую редко слышал.
Шелестели лишь березы,
Ручеек журчал весною.
Жил охотой и рыбалкой,
Понимал язык звериный,
Неба слышал тихий шепот,
Ночи тишину он слышал.

Зноем лета и дождями,
Холодом, капелью звонкой
Безымянного героя
Нойтерма тогда вскормила,
Ельником укрыла темным.
И открыла все заклятья,
Песни древние открыла,
Руны старые как небо.

Годы черные для Нойты
Вслед за тучными приходят.
И идет на красных Рускей
Муста — черный северянин.
Рокхи люди мстят за братьев,
Что угнали Нойта с Хайтой,
За сестер, в полон попавших,
За поруганных детишек.

Дом за домом сдала Хайта.
В Хайтермее лишь плач до вопли,
Черный дым столбом до неба,
Мертвецы без погребенья.
Нойтермы дома не пали,
Есть еще мужи средь Нойты,
И леса у Киимаярви
Для врагов небезопасны.

Вот отряд из храбрых Муста
По лесам у Киимаярви
В темном ельнике крадется
Ночью темной и ненастной.
Тенью странник показался
На пути у Муста страшных,
Словно Хийси объявился,
Лешим вылез из чащобы.

Всполошились было Муста.
Глядь — мальчишка перед ними,
Оборванец и заморыш
Без оружья и доспехов.
Молвил старший тут в дружине:
«Жить тебе, что ль, надоело?
Ты проваливай, бродяга,
На пути не стой у Муста».

«Разве вид мой столь ужасен,
Напугать коль смог он скоро
Десять воинов отважных?
Проведу путем коротким
В Нойтерму через болото.
Мне ж отдайте, что не в силе
Унести с собой на север, —
Долю малую добычи».

Старший Муста отвечает:
«Что ж, веди нас, оборванец.
Подчистую вынем клети —
Вряд ли поживишься с нами».
«Будет что — на том спасибо», —
Им заморыш отвечает.
Речи жителя лесного
Убедили злобных Муста.

«Что ж, глупец, — сказали Муста, —
Ведь бывает, и лягушка
На пути ужа садится,
Мышка прыгает пред лисом…
На беду себе ты встретил
Северян, чей подвиг славный
В землях дальних уж разнесся
Вестью о Хайтермее сожженной».

Тихо тенькает синичка.
Ветерок колышет ельник.
По глухой тропе звериной
Муста-воины шагают.
Дым домов и хлеба запах
Слышат, псов цепных бреханье,
Бабий крик и крик детишек —
Нойтермаа уже за лесом.

В яму на тропе звериной
Муста разом провалились,
Ноги их бревно зажало,
Провалилися по пояс.
И за жердь схватились хватко
Северяне всей дружиной —
Схлопнулась ловушка звонко,
Руки больно им зажала.

«Пойко, змей лесной, предатель! —
Взвыли воины с досады. —
Будь неладен род твой гадкий!» —
Вопль в небеса возносят.
По бревну идет заморыш,
Говорит слова такие:
«Вот в силки ужи попались,
Не достать теперь лягушки».
Вынимает меч он старый,
Руки Муста отрубает,
А кому башку зажало,
Тот простился с головою.
На болоте волки воют —
Чуют жертву человечью,
Запах крови и поживы,
К пиру страшному готовясь.

Говорит он им с усмешкой:
«Чем добычу понесете?
Нечто сможет вор безрукий
Хоть ползернышка подняти?
Значит, все, что есть у Муста,
Я по праву забираю.
Ведь не нужен меч безруким,
Шлем не нужен безголовым».

На болото он относит
Раненых и мертвых Муста.
Карнасы горланят песню,
К трапезе друзей сзывая.
Муста старшего берет он.
Тот, глаза свои потупив,
Говорит: «Скажи мне имя,
Десять воинов убивший».

«„Эй, сюда пойди скорее!",
„Рот заткни, иди работай" —
Так меня всю жизнь и звали,
Сколь себя я долго помню.
Нет ни имени, ни рода,
Мать с отцом своих не знаю.
Прозвищ гадких и обидных
Я за имя не приемлю».

Меч старинный он заносит:
Северянин пал последний.
И пошла молва дурная
О лесах у Киимаярви:
Будто хийси-людоеда
Укрывает ельник темный,
Оборотень будто бродит
Вдоль воды у Киимаярви.

Руна девятая.Перт

К бурным Тивера порогам
Лодки быстрые приплыли —
Хрувор — Нойты славный воин,
Зиневус — из рода Хайты.
Воины в ночи осенней
В небо дым костров возносят.
Невеселые беседы
Нынче среди Нойты с Хайтой.

К старшим в лодках вопрошают:
«Зиневус, отважный Хрувор!
Как нам быть и что нам делать?
Хайтермаа давно уж пала,
Нойтермы уж час недолог.
Топчет враг леса родные,
Муста с Рокхи жгут селенья,
Все дома почти уж пали».

Зиневус тут речь заводит:
«Нет у нас уж Киимаярви,
Нет отцовского причала.
Край родной навек потерян.
В страны теплые должны мы
Быстро плыть до ледостава.
Там найдем еду , жилище,
Позабудем Киимаярви».

Хрувор встал, мрачнее тучи:
«Хайта, лжешь! Твоя неправда!
Нет, не можем бросить берег
Тот, что предками завещан.
Пусть готовят мне напиток,
Что врата откроет в Пиирти, —
К предкам должен я спуститься,
Испросить у них совета».

Скоро варят зелье Нойта
То, что пить ему придется.
Шепчут руны в поднебесье,
Вопрошают приисподнюю.
Выпил чашу смелый Хрувор.
Тело, рунами покрыто,
В мох упало как полено,
Камнем воин опустился.

Видит темные поляны,
Видит тьму реки великой,
Лодки старые героев,
Заповедные поляны.
Вышли воины на берег,
Вопрошают чужеземца:
Что живому среди мертвых,
Их зачем он потревожил.

Рассказал тут Хрувор тихо
Им про беды, что свалились
На голову Нойты с Хайтой,
О поруганном жилище.
Праотцы ему толкуют:
«Нойтермаа вам даст спасенье.
Нет ни имени, ни Рода
У героя Киимаярви.

Рорик пусть же наречется
И ведет теперь к победе
Нойты славную дружину,
Хайты воинов бесстрашных».
Вдохом хриплым в жизнь вернулся
Хрувор всем на удивленье.
Победил он путы смерти,
Плен печальной туонеллы.

Молча смотрит хмурый Хрувор
В воды черные Вуоксы.
Зиневус к нему подходит
И о предках вопрошает.
«Долю горькую как деготь
Нам сулят из мира мертвых,
Ведь последние дружины
В лодках этих двух приплыли».

Руна десятая Вуньо

Воды черные Вуоксы
Утро мрачное встречают.
Жухлые тростник с рогозом
Ветер жалобно колышет.
Воины сидят склонившись,
Дремлют у костров потухших.
Мелкий дождь с небес струится,
Тихо стукает по веткам.

То не призрак появился,
То не гость из пиирти предков —
То из Нойтермаа посланник,
Сын лесов у Киимаярви.
Зиневус и храбрый Хрувор
Вопрошают: «Гость незваный,
Ты зачем прокрался тихо
К бурным Тивера порогам?

Воинов зачем встревожил?
С жизнью ты решил проститься
И сойти навеки к предкам?»
Отвечает гость незваный:
«Воинов я здесь не вижу,
Мертвецы вокруг — не люди».
Зиневус тогда промолвил:
«Отвечай, к чему ты клонишь?

Сорок Муста в лодках черных
С севера плывут к вам быстро.
И полсотни Рокхи с юга,
Мести жаждя мщенья к вам, крадутся.
Дым над Тивером увидев,
Вас сгубить они стремятся.
Положить конец последним
Храбрым Нойтермаа героям».

Зиневус склонился мрачно.
«Двадцать воинов из Нойта
Под моим началом ходят,
Хрувор столько же имеет…»
«Пусть же сгинем против сотни! —
Восклицает Хрувор храбрый. —
Примем смерть как подобает».

«Рано! — молвит незнакомец. —
Хрувор пусть идет на Муста
И погаными словами
Пусть их сердце раззадорит.
Зиневус идет пусть к Рокхи,
Их пусть разозлит он ловко.
Часть же воинов отважных
В темном ельнике затихнет.

Остальные схоронятся
В камышах, что вдоль Вуоксы».
Зароптали две дружины:
«Кто такой, совет дающий?
Кто тебе, хорьку лесному,
Слово молвить тут позволил
И командовать вождями?!»

«Тихо! — молвит храбрый Хрувор. —
Мы пойдем его проверим:
Я на север от порогов,
Зиневус на юг идет пусть.
Если не вернемся к сроку,
Самой лютой, страшной смерти
Незнакомца предадите,
Чтоб конца не видел мукам».

Хрувор вскоре замечает
В лодках сорок страшных Муста:
На носах драконьи морды,
Вдоль бортов щиты сверкают.
«Видно извелись мужчины, —
Крикнул Муста храбрый Хрувор, —
В землях Муста оскудевших,
Если баб в корытах старых

Нам в соперники прислали!
Возвращайтесь-ка обратно
Щи варить, детишек нянчить
И избу мести с амбаром!»
Услыхали злые Муста
Речи Хрувора такие —
Сотрясая топорами,
Тотчас спрыгнули на берег.
Зиневус же словом бранным
Так задел людей из Рокхи,
Что едва успел укрыться
От погони бегом быстрым.
Два вождя бегут скорее,
Чтоб укрыться в темный ельник,
Там, где славная дружина
Их в засаде поджидает.

То не гром гремит средь утра,
То не псы рычат во мраке —
То дружина Муста страшных
С Рокхи храбрыми столкнулась.
Рубят воины друг друга,
Злоба ум им застилает.
Многих воинов убили,
Так же ранили немало.

С воплем прыгнул незнакомец
В гущу самую сраженья,
А за ним отважный Хрувор,
Зиневус и люди с ними,
Словно волки, побежали.
Испугались Муста с Рокхи
И к Вуоксе отступили,
К темным Тивера порогам.

Тут на них из вод холодных
С криком воины напали,
Что давно их поджидали
В рыжих камышах засохших.
Муста пали все на месте.
Лишь из Рокхи двое смелых
В плен попали к Нойте с Хайтой,
Но колена не склонили.

Руна последняя Наутиз

Чудом двое уцелели
Воины из рода Рокхи
На врагов глядят без страха,
Голову не опускают.
Говорит один из Рокхи
Пала Нойтермаа , намедни.
В городе засели Муста
С ними гнусная старуха.
Как же так!!!!
Воскликнул Хрувор ,
Нам позор теперь навеки.
Город, где отцы сидели
Сдан врагам на поруганье.
Зиневус мрачнее тучи
Опираясь на топорик,
в небо тусклое глядит он.
Грустью взгляд его наполнен.
Рорик молвит – в чем же дело?
Выгоним проклятых Муста
Сколько б ни было не дрогнем
и оружия не сложим.
Засмеялись оба Рокхи –
«Где тебе кривой мальчонка,
Супротив трех сотен выйти»

Хрувор с Зиневусом вместе
Тут же к Рорику подходят.
«с сотнями тремя не сдюжить!!!»
Говорят «всего нас сорок».
Рорик смотрит из подлобья
« сотни три иль сотня сотен,
то для воина не важно».
Отпустил людей из Рокхи
Говорит им – «возвращайтесь!!
и вождям своим скажите чтоб
Сбиралися в походы.
На холмах споем мы песни,
Снова братья ми мы станем,
А останетесь так Муста
Вырежут ваш род под корень.

Тихо к водам Киимаярви ,
Лодки быстрые спускались.
На одной отважный Хрувор,
С Зиневусом грозный Рорик
Ночь лишь пала на долину,
В Нойтемуу вошли герои
Слышат песни и веселье
Муста гнусных завыванье.
Рорик воинов окликнул
«Режьте острыми мечами
белую кору березы.
Погуляем на пирушке
отдадим долги мы Муста
Севера гостей незваных
Мы попотчуем сегодня.

К стенам города подходят
Видят триста Муста мерзких
В царском тереме засели
Громко празднуют победу.
С криком Нойтермы герои
Как волков голодных стая,
Словно ураган ворвались –
Перерезали охрану.
Храбрый Рорик подбегая
Дверь тесовую захлопнул,
Прислонил он к ней дубину
Выход Муста перекрыл он.

Словно пчелы загудели
Воины что были в доме
И ворота заскрипели,
Под напором Муста страшных.
Бересту несут под стены
подпалили терем царский
Черный дым до неба взвился.
Взвыли тут хмельные Муста
В окна лезут, их стрелою
Хайта с яростью встречает.
на ворота навалились
Нойта там костер возводит.
Словно лис их обложили
Нет уже спасенья Муста
Кто сгорел , а кто стрелою
Был повержен этой Ночью.
Плачь и стон у кимааярви
Нет уж города Героев.

Зиневус, отважный Хрувор
Тут же к Рорику подходят.
Две последние дружины
В Бой веди теперь скорее.
Если смог ты против сотен
Не страшны теперь и тыщи
То начало Нойты с Хайтой
Вовсе не конец бесславный.
Отвечает тихо Рорик
Муста будут мстить за братьев
Тут нельзя нам оставаться
Нойтермуу покинем скоро.

Отдохнув на Рокхи-реку
В путь отправились герои
На холмах дружину видят,
Что собрали Рокхи-люди.
Без меча отважный Рорик
К воинам на холм поднялся
Весть принес для Нойты с Хайтой

И как встарь холмы узрели
Общий праздник двух народов.
Собираются в походы
три могучие дружины
Хрувор Зиневус и Рорик
Селив первые три лодки
Чтоб начало дать походам
Славы чтоб снискать героям