Культ «природных святынь», имеющий в своей основе архаичные, дохристианские представления, на протяжении долгого времени занимал и занимает важное место в духовной жизни русских постмерянских территорий центральной России. Несмотря на различные меры, предпринимавшиеся Московской православной церковью по борьбе с этим «остатком язычества», данный пласт народной культуры не исчез, а остался на уровне поверий и тесно связанных с ними фольклорных текстов и обрядов.

Тема почитания природных святынь в  северной части современной Ярославщины, в отличие от южной ее части, во многом остается неизученной до нынешнего времени. В этой статье мы попробуем исправить этот пробел.

Источниками в этом нам послужат материалы фонда Ярославской губернской архивной комиссии, хранящегося в Государственном архиве Ярославской области (Ф. 582), «Ярославские губернские ведомости», «Ярославские епархиальные ведомости», «Труды Ярославского губернского статистического комитета». Заметки, помещавшиеся на страницах этих изданий и касавшиеся темы настоящего исследования, принадлежали перу А. В. Балова, И. А. Тихомирова, Е. И. Якушкина.

В изучаемом регионе в XIX-XX веках было зафиксировано большое количество сообщений о почитаемых камнях, колодцах, родниках, деревьях. Распространенным мотивом фольклорных произведений, связанных с этими местами, было явление на них икон и святых. Так, в окрестностях села Богданова Любимского уезда на берегу реки Соть находилось почитаемое место «Николин остров» 4. По преданию, сюда приплыла резная «в рост человека» икона Николая, ставшая позднее святыней местной церкви. С этим местом было связано поверье о лечебных свойствах глины, находимой на «Николином острове» 5. Аналогичное явление было зафиксировано в начале XX века в окрестностях деревни Севастьянцево Мологского уезда. По преданию, около незамерзающего зимой родника страдающему «расслаблением» крестьянину Степану на сосне явилась икона Святого Николая. Позднее здесь были сооружены часовня и храмы в честь этого святого и Владимирской Божией Матери 6.

Сведения о дальнейшей судьбе явленного образа отсутствуют. Однако, принимая во внимание факты обретения иконы Святого Николая  с одной стороны, и строительства в честь святого церкви — с другой, предположим, что в этом храме и помещался данный образ.

Интересное сообщение было записано в конце XIX века в Пошехонском уезде. Около села Феодоринского находились камень с углублением, представлявшим собой «отдаленное сходство со следом человека» 7, дерево и часовня. Согласно преданию, на этом валуне «одному богобоязненному мужу» явилась Преподобная Феодора Александрийская и повелела здесь построить часовню 5. Ежегодно в день памяти святой 11 сентября сюда приходили жители окрестных селений и, желая получить исцеление от болезней, вешали на дерево одежду, украшения и кресты 8, а воду, собиравшуюся в «следе», использовали в лечебных целях 6. Принимая во внимание связь между именем святой и названием селения, вблизи которого она явилась, можно говорить, что фольклорный текст не только обосновывал священность места, но и являлся своеобразным топонимическим преданием.


В контексте затрагиваемого вопроса отметим факты почитания деревьев, имевшего иной характер. Известно, что в начале XX века в окрестностях деревни Окулово на Ухре Пошехонского уезда на месте разрушенного в древности монастыря находилась часовня с иконами Святого Пантелеймона и Макария. Около часовни росла сосна, имевшее «развилье», которое пересекалось суком; в образовавшееся отверстие женщины «пронимали» своих детей. Данный ритуал совершала старая женщина, которой матери детей платили деньги для приобретения сжигаемого в лампадке масла. Одежда с детей вешалась на сучья лечебной сосны или бросалась к ее корню «до истления». Считалось, что данное действие способствовало скорейшему выздоровлению детей. Кроме того, сообщалось, что в Ильин день около этого дерева совершались молебны 21. В связи с этим сюжетом, скажем, что источники XIX — начала XX века свидетельствуют о широком бытовании аналогичных обрядов, исполнявшихся около священных деревьев во всем верхневолжском  культурном ареале.


О существовании «лечебных» ритуалов, сходных с описанными выше, в более раннее время свидетельствует «Житие» Преподобномученика Адриана Пошехонского, составленное в 1626–1670 годах. В произведении сообщалось, что церковный дьяк с.Гужова Пошехонского уезда 24 Иван Прокопиев «хождаше по вся летах к Илье Пророку на пустоши на реку Ухру, на устье реки Ушломы (в настоящее время р. Ушлонка. — А. К.) к рябине на Ильинскую пятницу» 25. Кроме того, сюда совершали шествия настоятели и прихожане окрестных церквей, служившие здесь молебны с иконой Параскевы Пятницы, приезжали «торговые и земские люди» из Ярославля, Костромы, Вологды, Романова и Пошехонья 26. В этот день страдающие различными недугами совершали здесь следующий ритуал: «у рябины сквозе сучие пронимаху дети малыя и юноты, а инии людие и в совершенном возрасте пронимахуся» 27.

Как свидетельствует «Житие», на этом месте позднее была сооружена церковь Илии пророка и Параскевы Пятницы и обнаружено место захоронения убитого Преподобного Адриана Пошехонского. Последним автор «Жития» объяснял целебные свойства рябины: «не от древа бысть исцеление, но от его многострадальных мощей» 28.

Данное описание содержит большое количество элементов, позволяющих наиболее полно представить локальный культ священного дерева в XVII веке. Во-первых, в качестве святыни выступала рябина, которая, согласно  поверьям, обладала магическими свойствами 29. С другой стороны, автор «Жития» называет день массового паломничества к священному дереву — «Ильинская пятница». Известно, что «Ильинская пятница» являлась почитаемой вне канонов пятницей, приходящейся на одноимённый день недели перед праздником Святого Илии Пророка 30. Кроме того, интересно, что в молебнах, служившихся около рябины, упоминается икона Параскевы Пятницы — святой, тесно связанной с народной медициной 31.

Сооружение храма на месте почитаемого дерева объясняется общей тенденцией Русской православной церкви к «охристианиванию» местных языческих культов.

Сравнивая описания почитания деревьев около деревни Гужова в XVII веке и деревни Окулово на Ухре в XX веке, заметим, что массовый характер этот культ приобретал в периоды, связанные с празднованием дня Илии Пророка (Ильинская Пятница и непосредственно Ильин день). Последнее можно объяснить связью народного почитания Святого Илии Пророка с культом деревьев 32. С другой стороны, вызывает интерес сходное исполнение «лечебных» ритуалов путем «пронимания» сквозь древесное отверстие в локально ограниченном регионе. Принимая во внимание данный факт, предположим, что в этих местах существовал культ деревьев, по традиции  передававшийся в течение весьма долгого времени.


Почитанием пользовались не только отдельно стоящие деревья, но и рощи. Авторы XIX — начала XX века сообщали о совершавшихся в «заповедных рощах» молебнах и устраивавшихся гуляниях 33. Известно, что в XIX — начале XX века к северу от церкви села Воскресенского на Обноре Любимского уезда 34 располагалась так называемая «заповедная роща», которая вместе с находившимися недалеко часовней и четырьмя колодцами связывалась с именем Преподобного Сильвестра Обнорского 35.


Согласно народным преданиям, часовня была сооружена на месте встреч Преподобного Сильвестра Обнорского с местными жителями а колодцы выкопаны самим святым. В данном случае можно говорить о существовании в окрестностях села Воскресенского на Обноре своеобразного культового пространства, включавшего вместе с храмом большое количество почитаемых объектов.
Как говорят источники, среди святынь Воскресенского прихода особым почитанием пользовалась «заповедная роща», скоторой было связано большое количество преданий. Сообщали, что в этой роще преподобный Сильвестр Обнорский совершал «безмолвные подвиги». Чтобы не нарушать тишину, святой «заповедал» не рубить ветви в этой роще. Запрет, данный святым, сохранялся на протяжении долгого времени и подтверждался «чудом», произошедшим в 1645 году. Рассказывали, что инок Воскресенского Обнорского монастыря Иов после нарушения заповеди, данной святым, ослеп. Зрение вернулось к Иову, когда он помолился и попросил прощения у раки с мощами преподобного 37.


Кроме того, в отношении этой «заповедной рощи» сообщалось, что в ее северной части «неподалеку один от другого» находились два кургана, называвшиеся «Большой» и «Малый могильники». Предполагалось, что возникновение этих захоронений относится ко времени «нашествия казанских татар, кои в XVI веке нападали на здешнюю северную страну» 38.
В настоящее время атрибуция данных захоронений неизвестна.

Тем не менее, отметим, что сходные по содержанию факты почитания рощ были зафиксированы и в других постфинских территориях XIX–XX веков. Так, в Череповецком уезде Новгородской губернии в конце XIX в. существовала старая сосновая роща, носившая название «Могильницы» 39.


Известно, что раньше в этой роще стояла часовня, позднее устроены угольные ямы. По сообщениям местных жителей, первый человек, соорудивший угольную яму, ослеп 40. В этой связи отметим, что часовни преимущественно устанавливались в особо почитаемых местах 41. Последнее подтверждается фольклорными текстами, связанными с этой рощей. Обратим внимание, что автор сообщения не объяснил причину слепоты человека, соорудившего в роще первую угольную яму. Однако, основываясь на аналогичных фактах русской народной культуры, можно связывать данный сюжет с наказанием за нарушение запрета рубить здесь деревья, что предусматривалось при сооружении угольных ям. Топоним «Могильницы»  свидетельствует о существовании на этом месте древних захоронений 42.


В данном контексте обратим внимание на исследования 1984 года, проведенные вологодским археологом И. Ф. Никитинским в священных рощах «кустах»  Вологодской области. Автором этих работ были зафиксированы похожие на верхневолжские поверья о «кустах» и обнаружены в них финно-угорские могильники.

Как и в описанных выше случаях, в этих рощах запрещалось рубить ветви и деревья 43.

Принимая во внимание вышеизложенные факты, почитание «заповедной рощи» Преподобного Сильвестра Обнорского можно напрямую связать и с находившимися в ней захоронениями и культом предков 44.

Подводя итоги, можно говорить, что почитание «деревенских святынь», характеризовавшееся наличием сплава языческих и христианских представлений, занимало важное место в народной культуре  населения северных уездов Ярославской губернии XIX —  XX веков.

Частая фиксация культа «заповедных рощ», камней, источников и деревьев позволяет говорить о том, что  относятся они к более древнему периоду, чем время составления «Жития» Преподобного Сильвестра Обнорского и вероятнее всего напрямую связаны с местным мерянским суббстратом.

Алексей  Киселев