Необходимо отметить заслугу волхвов Верхней Волги как первых хранителей (а также, видимо, разработчиков) ранних форм письменности. Применительно к нашему региону это так называемые восточно-европейские руны, находящиеся в настоящее время в стадии собирания и расшифровки. Основными источниками новых сведений здесь становятся материалы археологических раскопок, и главные надежды на новые образцы письменности следует, видимо, увязывать с финскими протогородами - мерянскими культурными центрами, где роль волхвов была особенно велика.

Один из таких центров - предшественник Плёса, Алабужский городок, предоставивший около десятка прочерченных и вырезанных (в зависимости от материала) знаков (рис.1). Некоторые «черты и резы» повторяются, что, безусловно, в дальнейшем окажется полезным для расшифровки.

Аналоги алабужским начертаниям имеются среди материалов городищ Подмосковья (Щербинское, Старшее Каширское).

Есть они в рязано-окских финских древностях I тыс. н.э., а так-же в финских древностях с территории Вологодской области. Наибольшее же сходство алабужские знаки обнаруживают с рунами загадочной и до сих пор также не расшифрованной надписи XI века из Великого Новгорода, а особенно - с руническими знаками древних удмуртов.

Мы не станем отклоняться от заданной темы к вопросам лингвистики, оставив их специалистам. Просто обратим внимание на то, что загадочные для нас знаки встречаются и по одному, и группами (очевидно, образуя надписи). То есть знаками этими, «чертами и резами», пользовались и для передачи информации, и в ритуальных действиях: «чертами и резами писаху и гадаху». Руны имели прямое отношение к практике волхования, а значит, и к волхвам. Что, впрочем, характерно и для других народов: у германцев руны также были связаны с магией и магами. Подтверждение найдём в саге об Эгиле.

В процессе замещения племенных мерянских протогородских центров опорными пунктами Ростово-Суздальского княжества знаки рунического письма, вместе с их носителями, попадали в малые города. Здесь, по мере распространения более удобной общегосударственной кириллицы, они постепенно превратились уже в отдельные магические символы (Или знаки родовой собственности).


Подобные начертания мы находим в Плёсе. С.В. Томсинский упоминает подобные находки в малом городе Угличе. Встречены они и в Ярославле, о чем писал нашедший их Н.Н. Воронин.

Умение читать и писать - прежде всего, бытовая потребность. Она особенно ощущается, если ты горожанин, если производишь ремесленную продукцию и продаёшь её, покупаешь сырьё для работы, вещи и продукты питания для семьи. О грамотности посадского населения Древней Руси свидетельствуют тексты на бересте. Берестяные грамоты встречаются не только в столичных, но и в малых городах. Также практически везде в городских материалах присутствуют инструменты для письма - писала. В Плёсе единственную пока найденную кириллическую надпись, состоящую всего из двух букв, оставил на днище сосуда в начале XIII в. какой-то гончар в целях маркировки производимой им посуды. Особенности начертания букв определенно указывают на привычку к письму по бересте (рис.2).

Интересно в данной ситуации то, что гончарство в посадской среде никогда не относились к числу элитных ремёсел. Скорее, наоборот. Но в малом городе, как мы видим, даже горшечник оказался грамотным - что же говорить о других посадских жителях?

Интересно и то, что отдельные древнейшие кириллические буквы и кириллические надписи в малых городах оказываются связаны в подавляющем большинстве с сугубо бытовыми предметами. Равно как таким же бытовым вещам сопутствуют магические знаки, те же руны. Может быть, одни замещаются другими. Но, так или иначе, и те, и другие имеют прямое отношение к деятельности местных волхвов, которые участвовали и в домашних магических обрядах, и в обучении грамоте.

Поскольку грамотность горожанам-язычникам нужна была, в первую очередь, для ведения хозяйства и ремесленной деятельности, её распространение не было напрямую связано с христианством и проповедниками. Кириллица, уже как новая, удобная, общегосударственная форма письменности, распространялась в мерянской земле независимо от деятельности (и даже наличия) христианских священников. Последних в домонгольских малых городах было совсем немного, скорее всего, единицы, а кириллическое письмо успешно осваивалось новыми поколениями горожан. И это означает, что учителей письма и чтения на городских посадах должно было хватать и хватало. По нашему мнению, в качестве хранителей и распространителей этой новой «премудрости» могли выступать, по традиции, те же посадские мудрецы-волхвы.

Из Язычество древнеруской провинции. Малый город.  Археолог, кандидат исторических наук П.Н. Травкин