На территории  Костромского края  автохтонным населением являются  финно-угры: меря, чудь, марийцы. По данным археологов можно судить о присутствии в культуре меря стойких тотемических представлений: в качестве оберега чаще всего использовались фигуры коня и водоплавающие птицы. Древнейшие изображения водоплавающих птиц связаны с промысловой охотничьей магией. Чаще всего их находят на местах, где происходили общинные мольбища [2, 13].


Так, подвески в виде фигурок водоплавающих птиц с висящими на кольцах перепончатыми лапками были широко распространены на мерянской территории, являвшейся, по мнению Горюновой Е.И., Алексеева С.И. и Рябинина Е.А., одним из центров производства этих вещей. Отсюда путем торговли они распространялись в очень отдаленные  края  - Южное Приладожье, Новгород, Прибалтийские страны [3, 142].

Большая часть подвесок (150 штук) в виде фигурок водоплавающих птиц найдена в  Костромском  Поволжье в могильниках XI-XIII вв., что составляет около 20% всех древнерусских  зооморфных  украшений. На других территориях Древней Руси известны находки десятков подвесок « костромских » типов. Среди них встречаются плоские литые и полые объемные фигурки одно - и двуглавые [1, 185].

Подвески-уточки найдены и при раскопках Поповского городища (Мантуровский район Костромской области) среди других украшений унженского поселения VI - VII вв. В коллекции из раскопок этого городища (ГУК «Костромского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника») представлено несколько предметов с утино-гусиной символикой: шумящая подвеска, бронзовая в виде прямоугольного щитка с 6-ю отверстиями ушками и 5-ю привесками-цепочками с утиными лапками1; подвеска бронзовая шумящая в виде одностороннего витого стержня-пронизки с 3-мя кольцами и продетыми в них 3-мя гусиными лапками2; подвеска серебряная в виде уточки с 2-мя петлями и 1-м звеном сплетённых колец с одной лапкой привеской 3; привеска бронзовая в виде утиной лапки4; подвеска бронзовая в виде утиной лапки с ушком5; фрагмент лапки - привески бронзовой6; привеска лапка бронзовая7.

В экспозиции Красносельского музея ( Костромская  обл.) ювелирного и народно-прикладного искусства хранятся разнообразные выразительные украшения женского костюма в виде литых плоских уточек с привешенными перепончатыми лапками (IX-X вв.), найденные во время раскопок мерянских захоронений в 1899 г. археологом Ф.Д. Нефедовым 8. Могильники расположены на берегах реки Волги недалеко от села Красное (с. Коробово, с. Яковлевское, д. Чернецово). Интересны и многообразны «уточки», изображенные на концах полотенец (XVIII-XIX вв.) из коллекции ГУК «Костромского  государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника» 9.

Их отличает обязательное наличие внутри «плода», которое можно соотнести с яйцом. В этом изображении общий рисунок птиц обильно наполнен водной символикой, особенно крылья и хвост, волнистая внешняя линия которых традиционно связывается с водной стихией.


В эпоху производящего хозяйства, когда возросло значение коневодства у скотоводческо-земледельческих финских племен лесной зоны, появился культ коня. В подтверждение тому найдены конские фигурки во многих могильниках первой половины I тыс. н. э.: Воробьевском, Айшинском, Вичмарском, Атамановы кости [3, 139]. В эпоху раннего железного века в Волго-Окском междуречье, на Верхней Оке, в Верхнем Поволжье и Прикамье конь в составе стада занимал ведущее место. С появлением и развитием пашенного земледелия конь занял важное место в космогонических представлениях финских земледельцев.

По мнению Б.А. Рыбакова, уже в бронзовом веке среди скотоводов зародилось представление о связи коня с дневным путем Солнца. «Утром на заре солнце выезжает на колеснице, влекомой чудными златогривыми конями; вечером солнце продолжает свой путь под землей, по воде» [6, 504].

На территориях расселения Центрально-Поволжской мери многочисленны археологические находки с изображением головы, фигуры коня, двуглавых коней, самой древней из них (эпоха бронзы) являются лошади на рукояти кинжала из Сейминского могильника. В западном Поволжье наиболее ранние изображения коня мы находим на керамике Минского городища под Костромой.

В качестве личных оберегов-амулетов население меря использовало  зооморфные  подвески в виде изображения коня, иногда это были плоские литые подвески, прикреплявшиеся к одежде, часто встречались шумящие височные подвески в виде коня с прикрепленными на колечках копытцами.

Фигурки эти настолько типичны, что получили в археологической литературе название коньков «владимирского», а точнее «мерянского» типа.

По мнению Рыбакова Б.А., область их распространения позволяет предполагать, что местом изготовления подобных предметов был пункт близкий к Ростовскому озеру, откуда они расходились в ближайшей «мерянской» округе. Возможно, этим пунктом было Сарское городище [1, 166].

В курганах Красносельского района  Костромской  области, в том числе Дурасовского городища, расположенных на территории поселения мери, в ходе раскопок, проведенных Ф.Д. Нефедовым в 1899 г., были обнаружены изготовленные из бронзы и серебра в технике литья фигурки с изображением коня: шумящая подвеска в виде коня с гривой, на колечках подвешены копыта с геометрическим орнаментом; плоская подвеска в виде коня с отверстиями для подвешивания; плоская подвеска в виде двуглавого коня (кони смотрят в разные стороны)1.

Парные конские фигурки позднее встречаются на конских гребнях. В Костромской области на деревянных ковшах изображалась композиция из парных конских головок, стилистически напоминающих металлические изображения. Эта композиция воспроизводится и на орнаменте вышивок на женских рубахах Ветлужской мари,  культура  которых особенно близка культуре соседней мери [3, 140].

Культ водоплавающей птицы и коня нашел отражение в легендах о кладах, записанных в Костромской области. По народным поверьям Галичского, Нерехтского, Межевского районов, «если кладу время вышло, то на счастливого выходит в виде коня» (из анкеты Костромского научного общества по изучению местного  края . Рукописный архив Костромского музея)2.

В дневнике секретаря Костромской архивной комиссии И.Д. Преображенского3 излагается легенда: «В с. Минском Костромского уезда около пруда, на месте где были дома старых попов, в земле существует клад, который является в виде утки или человека». В этнографических очерках, записанных В.И. Смирновым в 1926 г., «Паны, клады и разбойники» [7, 5], большинство легенд опираются на мифологическое представление о культе животных. В указанных легендах неоднократно упоминаются рассказы о кладах, которые зарыты под большими камнями.

Громадные камни, около которых «чудилось», являются маркерами мерянской территории. Часто камень обозначал место древнего капища. Интересно, что в Костромском уезде лежало несколько камней, на которых было высечено изображение гусиной лапы. Об этом упоминает Е.И. Горюнова: «знак гусиной лапы стоит как таинственный страж, на камне, охраняющем зарытые в землю сокровища». Она приводит сведения о том, что подобного рода камень был найден на Бараньих горах в 7 км от с. Черное Заводь б. Костромского уезда [3, 142]. В легендах описывается камень в местности «Гусыня» около села Пушкино Костромского уезда: «в лугу «врос» большой камень, на нем ясно вырезана лапа гуся. По преданию под камнем зарыто невесть сколько денег.

На «бараньих горах» лежал большой, сажени в 1,5, белый камень, на нем знак гусиной лапы. Под камнем большой сундук с деньгами». Про камень этот еще рассказывали следующее: «Ванька Каин да Васька Гусь клич кликали, что под «Кобылой» клад они зарыли, а на камне гусиную лапу вырезали. Как камень увезли, рыли на этом месте, но клад кто-то уже раньше взял» (рассказ П.В. Шувалова, 12 июля 1920 г.) [7, 5]. В.И. Смирнов отмечает, что знак гусиной лапы встречался в рассказах из разных мест и о разных пунктах. Во всех указанных случаях гусиная лапа воспринималась как тотем-оберег.


Можно выделить несколько легенд, где в качестве мифологического животного фигурирует лошадь (или конь). Клад либо является в виде коня, тогда он охраняет его, либо лошадь участвует в волшебных действиях, связанных с добычей клада.

Житель д. Вязовка Ковернинского уезда А. Балдин рассказывает легенду: «Кулига* есть у нас - «Олешино». Поехал раз туда дядя Павел на лошади. Как въехал на кулигу, поднялся сильный ветер, лошадь зафыркала, катится на них клад клубом огненным. Лошадь бросилась, чуть его не убила, так домой и убежала». В данном случае можно предположить, что лошадь-участник волшебных действий.

Близ д. Ломово Юрьевецкого уезда в болоте «Плаксино» клад показывается крестьянам лошадью. В д. Собакино, Кинешемского уезда, было такое предание о кладе: «Егор Петров из д. Собакино, говорят, что он однажды ночью осенью ходил на Опариху копать клад. Он ощупал ломом уже подземелье, но оттуда выскочила ободранная лошадь и побежала за ним. Егор Петров без памяти и без языка прибежал домой» (записано священником Белоруковым, 1899 г.). В данном случае лошадь охраняет клад.

По рассказам местных жителей Галичского уезда клады часто являются в виде жеребенка, неказистого, паршивого, ободранного, жалкого. Увяжется такой жеребенок за телегой, его прогоняют, а он бежит и бежит и жалобно так ржет. Клад, так сказать, своим видом отталкивает от себя счастье. Из рассказов видно, что животное часто бывает необычного, особого вида, что подчеркивает его принадлежность к потустороннему миру [7, 5].

Обращаясь к фольклорным источникам, также можно выявить символ коня. На территории Костромской области известен праздник, посвященный поклонению коню. В архиве областного Дома Народного творчества сохранились записи воспоминаний жительницы Макарьевского района, граничащего с территорией ветлугаев, Каретниковой Манефы Федоровны. «Ой, дак в народе - те праздник - от называли «Конным» праздником. В энтот день лошадей-ти кормять во полную сыть, ни в коем разе на них не работають, упаси господь, ангел мой, а то миленькая падёж будет. Лошадей-ти, в энтот день купали, да хвост - от и гриву в ленты завивали, да святой водичкой матушка кропили. Да в энтот же день пекли в печурке особенныя колобушки, а на колобушке-то ровно как копыто выпекали, вотэ экиято колобушки и несли в церкву, да отдавали священнику. Вот эдак всё было, миленькая, вот эдак паря»1.

В Костромской области и сейчас можно увидеть на крышах деревенских домов в Солигаличском, Галичском, Буйском районах деревянные коньки, венчающие передние концы верхних слег. До настоящего времени сохранился обычай на свадьбе подавать испеченных из теста гуся или утку, или пирог с изображением птицы, которая должна охранять новобрачных и приносить им счастье. Вероятно, в рамках свадебного обряда этот символ напоминает о зарождении новой жизни.

Очевидно, что культ водоплавающей птицы и коня, выявленный у мерянского населения  Костромского   края  распространен у многих  финно-угорских   народов , занимавшихся охотой и рыболовством. В мифах почти всех  финно-угорских   народов  утка участвует в сотворении мира. По космогонической легенде, записанной у коми, мордвы и карелов, из яиц утки образовались небесные сферы, солнце, луна, а из тела возникла первородная земля [5, 64].

В мифологии  финно-угров  конь - это священное животное солнца, поэтому он часто изображается вместе с солярными знаками. У народа манси был записан миф о том, как на Земле, оказавшейся во власти сыновей Нуми-Торума, начались великие распри. Сам творец спустился на Землю, чтобы установить порядок, и сказал сыновьям, что править ими и людьми будет тот, кто первым на рассвете подъедет к его дворцу и привяжет коня к серебряному столбу-коновязи. Им оказался младший сын бога - всадник Мир-сусне-хум. Он и стал покровителем людей. А конь становится главным священным животным. Обские угры заимствовали подобный сюжет у индоиранцев, как и коневодческие термины [5, 28].

В фольклоре коми есть легенды о необычном народе-чуди. К чуди прямо с неба упали серебряные кони и золотые сани, которые служили этому народу, пока он не ушел. Коней же и сани чудь спрятала, и никто не может найти этого клада, хотя и показывают урочище, где он якобы зарыт [5, 210].

О существовании культа водоплавающей птицы у  финно-угорских   народов  севера Восточной Европы и Западной Сибири можно судить по широкому распространению уточек, воспроизводимых в качестве орнамента на глиняной посуде эпохи неолита и бронзы от Екатеринбурга до Прибалтики и от Мурома до Архангельска, по многочисленным находкам миниатюрных скульптурных фигурок водоплавающих птиц из кости, глины, кремня, дерева, а также по наскальным изображениям в Карелии [3, 140].

До настоящего времени сохранилась символика коня у разных  финно-угорских   народов . У удмуртов в легендах конь выступает как прекрасное лучезарное крылатое существо «бурдо вал», связанное с солнцем. Отождествление коня желтой (слоновой) масти с солнцем наблюдалось у марийцев. В честь «солнечного коня» устраивались аграрные праздники: «гужор» (весенняя трава ) - у удмуртов, где солнце олицетворял юноша в белой одежде на белом коне, «сюрэм » - у марийцев, «тун-донь ильтямо » - у мордвы [4, 8]. 

Образ  коня-солнца есть в Калевале. У марийцев во время погребального обряда, устраиваемого по особому завещанию покойного, приносили в жертву любимую лошадь покойного. Лошадь для жертвы выбиралась покойным еще при жизни. Мясо жертвенной лошади съедалось посторонними гостями (не родственниками), кости закапывались в обрядовой постройке «кудо». 

Таким  образом, анализ археологического, этнографического и фольклорного материала позволяет сделать вывод о том, что  образы  водоплавающей птицы и коня устойчиво присутствовали  в   культуре   финно-угорского  населения  Костромского   края , и они были созвучны тотемическим  образам  других  финно-угорских   народов .