Белоглазая Чудь и Меря не погибли под землёй, не ушли на Восток и не стали славянами. Они живут: возделывают землю, рубят лес, водят суда по Волге, гранят кристаллы, рисуют картины, плавят самородки. В древности их предки славились ювелирным искусством, потомки не отстают от славы дедов. Всем известно что мерянская Кострома по праву считается ювелирной столицей России.
Живы их Боги в камнях, лесах и реках, православных церквях, и святых источниках. Случается, что они телесно входят в наш мир, – порождая народных героев, полководцев, космонавтов, шаманов-писателей и художников.
Примерно в то время, когда ислам пришел на южную Волгу, на северную пришла вера в Христа. Но на Волге и христианство, и ислам легли на мощнейшую толщу язычества. Оно никуда не исчезло. Язычество питается образами ландшафта Merjamaa – лесами, болотам, озерами и причудливо петляющими реками. Ничто, кроме язычества, не могло совладать с первобытной природой здешних мест. И ничем, кроме язычества, невозможно объяснить «матрицу» нашего московского православия. Ландшафт и «матрица» остаются неизменны – а потому и язычество у русских оказалось неискоренимым. Оно просто «скрылось с глаз», «ушло в подсознание».
Затаившееся язычество пронизывает нас, как подземные воды пронизывают нашу землю. Существуют бесчисленные молебные камни, урочища и источники.. На месте селищ и «панских городищ» стоят современные селения, сохранившие причудливые имена: Кибол, Кидекша, Шурскол, Чухолза, Брембола...
Это наши мерянские Боги с улыбкой взирают на туристов у переславского синего камня и потешаются над экстрасенсами и контактёрами в «аномальных зонах»... Но дело, опять же, не в топонимике. Сам склад верхневолжского ума устроен по-язычески.
Важно то, что мы новые костромичи и ярославцы начали осознанно транслировать древние архетипы, которые православные русские переняли от своих местных предков.
Присмотревшись, это язычество мы видим и сейчас. Оно глядит на нас не только из синих камней и бурлящих студеных ключей, но и из глазниц святых московского православия, даже из глаз Иисуса – деревянной скульптуры нашего Северо-Востока, финно-угорских идолов Христа.
Присутствует оно и в явно финском компоненте бытовых верований поволжских раскольников, который в 17-18 веках, скорее всего, был более обширен, нежели представляется нам из XXI века, так как среди раскольников было велико число «инородцев»: они составляли главный запас «свежей крови» в замкнутом на себя мире волжских староверов.
Еще В.И.Даль отмечал, что наиболее архаичные поверья гнездятся именно в среде раскольников. Это объясняется не столько их удаленностью от очагов официальной московской культуры (весьма, между прочим, спорной удаленностью при их более высокой массовой грамотности), сколько привнесением языческих верований крещеными в их христианство местными финнами.
Все это культурное богатство дает нам городским людям 21 века почву под ногами, открывает дорогу к пониманию мерянского вчера, сегодня, завтра....
