Д. Зманово Борисоглебского района Ярославской области. Крест и развешанная одежда у источника Преподобного Иринарха. 2002. Фото автора.

Неотъемлемым элементом меряно-русских народных верований выступает культ деревенских святынь. Санкт-петербургский исследователь А.А. Панченко, введший в научный оборот термин «деревенские святыни», объединял этим определением искусственные и природные объекты, почитание которых не предусмотрено каноническим церковным обиходом. В настоящем сообщении мы попытаемся изучить данное явление в контексте традиционной культуры южных районов Ярославской Мерянии – Борисоглебского, Переславского, Ростовского и Угличского. В XIX – начале XX вв. здесь располагались Переславль-Залесский уезд Владимирской губернии, Ростовский и Угличский уезды Ярославской губернии.

Тема культа местно-чтимых святынь в Ярославском крае неоднократно привлекала внимание исследователей. В то же время многие источники по данной проблеме до сих пор не опубликованы и требуют дальнейшего изучения. Цель настоящего сообщения – ввести в оборот новые данные по названной теме и проанализировать их.

Источниковой основой для работы послужили материалы, изданные на страницах местной периодической печати XIX-XX вв.: «Ярославских губернских ведомостей», «Ярославских епархиальных ведомостей», «Северного рабочего», «Авангарда». Важное значение имеют сведения, записанные нами в ходе полевых исследований в Борисоглебском, Переславском, Ростовском и Угличском районах Ярославской области в 2002-2004 гг. В одних случаях фиксировалась первичная, ранее неизвестная информация, в других – проверялись и соотносились с современным состоянием сведения XIX – начала XX вв.

Как показывают источники, в духовной жизни населения Ярославского Поволжья XIX-XX вв. определенное место занимал культ камней. В этом отношении интересны сведения о почитании «камней-следовиков», на которых были высечены углубления, отверстия, «следы» в виде отпечатков человеческих ступней или обуви, кистей рук, копыт, лап животных и птиц. Так, во второй половине XIX в. около д. Грибаново Угличского уезда Ярославской губернии, в шести верстах от г. Углича «в поле подле лесу» на месте разрушенного в древности храма Параскевы Пятницы стоял каменный часовенный столб с иконой этой святой. Около столба лежал валун с конусообразным отверстием. Вода, которая заполняла это отверстие, использовалась приходившими сюда паломниками. Следует сказать, что сведения второй половины XIX в. и материалы полевых исследований, проведенных в 2004 г. в д. Грибаново Угличского района, не объясняют нахождения здесь камня и его почитание. Старожилы вспоминали, что здесь находилась часовня с иконой «Пятница Парасковея»; во время ее разборки на кирпичи для колхозной теплицы было обнаружено много монет.

Аналогичные реалии были зафиксированы в сведениях о местности «Тихонова пустынь», находившейся в окрестностях с. Никольского на Молокше Угличского уезда. Здесь располагались разрушенная к концу XIX в. келья-часовня, заплывший колодец и крупный камень, который занимал в «Пустыни» центральное место. Приведем его описание: «Форма камня продолговатая, четырехугольная, имеющая сверху вид как бы ложа. Посреди этого ложа находится углубление с сохраняющейся дождевою водою, которая, как говорят, не высыхает во время летних жаров и бездождия». Сообщали, что некогда около камня стоял крест.

По преданию, в конце XVII в. благочестивый крестьянин одной из приходских деревень обнаружил на этом камне большую икону с изображением святых, среди которых главное место занимал Тихон Амафунтский. По решению епархиальной власти, святое изображение было помещено в храм, прихожанином которого являлся крестьянин. С того времени совершался многолюдный ежегодный (15 и 16 июня) крестный ход к камню – месту обретения иконы. В 1795 г. в честь этого события в приходском храме был построен придел во имя Тихона Амафунтского. Позднее на территории «Пустыни» была сооружена часовня, в которой находилась небольшая икона этого святого. В первой трети XIX в. в часовне «для подвигов молитвы» поселился приходской крестьянин Киприан Семенов Бовин, следивший и за состоянием «Тихоновой пустыни». Рассказывали, что некий пастух пытался сжечь часовню «Тихоновой пустыни», однако «выгорела» лишь небольшая часть здания. Обобщая представленные сведения, можно говорить, что «Пустынь» представляла собой пространство, включавшее почитаемые объекты: камень, часовню и, вероятно, колодец. Сказание о тщетных попытках уничтожить келью, по-видимому, служило поддержанию сакрального авторитета «Пустыни».

Обратим внимание, что в представленных выше сюжетах наряду с природными почитанием пользовались и искусственные объекты (часовенный столб, часовня, крест). Возможно, с приходом христианства языческий культ камней не был забыт, а «по наследству» перешел к следующим поколениям, став элементом внехрамовых служб. При этом сохранялась сложившаяся ранее архаичная структура почитания святынь, подвергаясь только внешней трансформации: в местах бывших святилищ строились храмы и часовни, совершались богослужения; создавались фольклорные произведения с «христианским» сюжетом, приуроченные к данным локусам. В результате возникали «новые» христианские святыни, культ которых был генетически связан с предыдущим периодом. В то же время был возможен и обратный процесс, в ходе которого православные святыни (храмы, часовни, кресты) «освящали» близлежащую территорию с расположенными на ней природными объектами и вовлекали их в сферу своего почитания. Так или иначе, формировались определенные церковно-приходские пространства со своими святынями, культ которых сочетал различные по времени и характеру возникновения представления.

Следочкий камень.

Интересен и следующий сюжет. Около угличской церкви «Никола на петухах» до 40-х гг. XX вв. находился гранитный валун с тридцатисантиметровым отпечатком лапы петуха. Рассказывали, что на этом камне в начале XVII в. появлялся петух и оповещал своим криком о приближавшихся к Угличу поляках. Возможно, в последнем случае возникновение культа валуна относится к более раннему, чем начало XVII в., периоду; традиция же связала «след» на камне с более поздними памятными событиями (польско-литовская интервенция) и «омолодила» его культ.

Авторы, обращавшиеся к изучению камней со «следами», связывали их первоначальное почитание с древним культом зооморфных и антропоморфных предков. Интересна точка зрения В.А. Бурова, проводившего аналогии между поверьями о культовых камнях в меряно-русских верованиях и представлениями финно-угорских народов, в частности, манси о «стране мертвых», путь в которую лежит через отверстие в скале с водой. По мнению автора, углубления на почитаемых камнях – это вход в пещеру матери-горы; сам же валун олицетворяет вместилище душ членов определенного рода. Другие исследователи считали, что символы-углубления на камнях – это знаки собственности.

Материалы по народной культуре Ярославского Поволжья XIX-XX вв. показывают, что почитание камней могло иметь и иной характер. В этом отношении интересны сведения о валуне «Каменная баба» (в других вариантах «Синяя баба», «Синий камень»), некогда располагавшемся в Берендеевом болоте около пос. Берендеево Переславского района Ярославской области. По одному из преданий, этот камень «упал с неба». В связи с этим, отметим, что сообщения о камнях, имевших «небесное происхождение», были зафиксированы и в других местах исследуемого региона. Так, около д. Нагая слобода Ростовского района некогда находился «Белый камень», который «опустился когда-то сверху». Сообщали, что осколки от этого камня местные жители использовали для точения ножей. О «Синем камне», в честь которого в селениях Нажеровского сельсовета Ильинско-Хованского района Ивановской области устраивали праздник с одноименным названием («праздник Синий камень»), рассказывали: «Это где-то когда-то метеорит или чего-то. В общем, он не как обычного происхождения»

Возвращаясь к «Каменной бабе» Берендеева болота, скажем, что бытовало и другое, более распространенное предание о ее происхождении. Согласно сказанию, сын Марьи-царицы, управлявшей «Берендеевым городком», утонул в озере. За это Марья-царица прокляла озеро: «Чтоб тебя мохом подернуло». «За это Бог наказал вдову Марью. Лишь только она произнесла слово проклятия, и озеро стало зарастать, сама превратилась в «каменную бабу».

По-видимому, данное произведение носило «дидактический» (о наказании за проклятие, брошенное в адрес «мифологического» пространства – озера), с одной стороны, и «топонимический» (объяснение названия сакрального места) характер – с другой. Кроме того, предание о «царице Марье» связало различные исторические периоды (появления здесь болотистого места и возникновения деревенской святыни) единовременной фольклорной «ситуацией», по рассказам местных жителей, записанным в первой трети XX в., камень имел «вид бабы по лицу и груди». По другим сведениям, на сером валуне размером «с русскую печь» выделялись грудь, две синих косы и лицо. В 1919 г. переславский краевед М.И. Смирнов писал, что жительницы ближайших деревень «чтобы не заблудиться» в Берендеевом болоте, клали перед этим камнем ягоды и, «выворотивши наизнанку платье», «задом» уходили; «по другим поводам» к «Каменной бабе» приносили также хлеб.

В приведенном свидетельстве любопытны две детали: приношение к камню ягод и хлеба и «перевернутое» поведение приходивших сюда людей. По нашему мнению, эти явления связаны с поверьями о таком представителе русской низшей мифологии как леший. Согласно народным верованиям, чтобы названный демонологический персонаж не «заводил» в лесу, рекомендовали вывернуть наизнанку одежду; в некоторых случаях с целью «умилостивления» этого лесного духа приносили жертвы.

Обращаясь к проблеме о возникновении «Каменной бабы», отметим, что, данный тип каменных статуй был известен материальной культуре половцев. Рассматривая вопрос о «каменных бабах», С.А. Плетнева писала, что в начале XIII в. в половецкой каменной скульптуре возникли упрощенные «стелообразные» статуи: «остался столб, слегка напоминающий человеческую фигуру – приталенный, с выдающимся животом, с грудями. Голова на столбе исполнена столь же реалистично, как и головы и лица на скульптурах развитого периода» (сравним с описанием берендеевской «Каменной бабы»). О возможном восточном происхождении «Каменной бабы» Берендеева болота могут косвенно говорить и факты пребывания половцев на Руси в раннее средневековье. В этой связи обратим внимание на название селения, вблизи которого располагалась некогда «Каменная баба» – «Берендеево». Согласно летописным свидетельствам, «берендеи» – тюрко-язычное племя, жившее в эпоху раннего средневековья на южных рубежах русских княжеств и часто совершавшее здесь набеги. В настоящее время распространено мнение о связи данных скульптур с культом предков.

В рамках изучения культовых камней обратим внимание, что большая часть сакральных валунов носит название «Синий Камень». Финская исследовательница А. Альквист, затрагивавшая данный вопрос в контексте изучения культовых камней, предполагала, что название «синий» в данном случае связано с именем финского верховного божества грозы Ukko-Umal, имевшем прозвище «Sinivitta» («Синяя накидка»). Этот персонаж финской мифологии часто представлялся в «костюме синего цвета».

Однако, по нашему мнению, этимологию слова «синий» следует связывать со славянскими языками. Русский филолог Н.И. Толстой зафиксировал в восточнославянских и сербохорватских диалектах слово sinъ (sinjь) в значении «черный». Автор констатировал, что среди жителей Верхневолжья и Европейского Севера слово «синой» (через букву «о») – «черный» – существует в «свободном употреблении». Данное утверждение может быть связано с тем фактом, что окраска «Синих камней» часто не соответствовала их наименованиям.

С. Деболовское Ростовского района Ярославской области. Крест у источника Сергия Радонежского. 2002. Фото автора.

Затронув проблему культовых камней, обратимся к рассмотрению другой группы деревенских святынь – почитаемых источников. Анализ материалов по народной культуре южных регионов Ярославского Поволжья XIX-XX вв. позволяет говорить о бытовании различных по своему содержанию сказаний, поддерживавших культ источников.

Большое количество сообщений связывает почитание этих объектов с деятельностью святых. Так, в конце XIX в. около церкви Бориса и Глеба и Смоленской Божьей Матери в г. Переславле Залесском находился почитаемый источник, выкопанный, как считали, в XVII в. преподобным Корнилием. Сейчас у с. Деболовское и пос. Петровск Ростовского района находятся «колодцы», сооруженные, согласно устной традиции, Сергием Радонежским (рис. 1, 2, 3). 

С. Деболовское Ростовского района Ярославской области. Крест и часовня у источника Сергия Радонежского. 2005. Фото автора.

О петровском источнике существовало и другое предание: «колодец образовался в двенадцатом веке: пастухи увидели видение Божьей Матери, на этом месте выкопали колодец. И вот когда воины двигались на Куликовское сражение, и собиралась вся Россия. Вот они на этом колодце и умывались, и двигались дальше». Рассказывали, что в ходе расчистки этого колодца в 1990-е гг. были обнаружены разновременные монеты, нательные кресты «старого литья».

С. Кондаково Борисоглебского района Ярославской области. Купальня у колодца Преподобного Иринарха. 2004. Фото автора.

Продолжая данную тему, отметим, что в настоящее время в Борисоглебском районе Ярославской области располагаются три почитаемых колодца, происхождение которых связывается с Иринархом, затворником Борисоглебского монастыря XVII в. Один из этих источников находится около с. Краснова. Материал, собранный о нем, незначителен: информанты сообщали, что здесь молился преподобный Иринарх, пересказывали текст, помещенный на мемориальной доске около источника.

Второй источник Иринарха располагается в окрестностях с. Кондакова. Считали, что здесь пас скот пастух Илья – будущий Иринарх. По рассказам старожилов, первоначально этот источник представлял собой обычный родник, который со временем стал почитаться. Известно, что до начала XX в. на протяжении долгого времени ежегодно три дня (7, 8 и 9 мая) жители соседних селений отмечали память преподобного Иринарха: 7 мая они отправлялись в Борисоглебский монастырь, 8 мая приносили икону с изображением святого в храм с. Кондакова и 9 мая совершали с ней крестный ход на «колодезь».

Пос. Петровск Ростовского района Ярославской области. Часовня над источником Сергия Радонежского. 2003. Фото автора.

В конце XIX в. один из прихожан кондаковской церкви крестьянин Прохор Васильев Сорокин завещал часть своих сбережений на обустройство территории около «Иринархова колодчика». Зять Сорокина, крестьянин-«собственник» А. Добрин выполнил волю умершего: с разрешения архиепископа Ярославского и Ростовского Ионафана топкий путь к источнику был осушен, над колодцем сооружен железный «верх».

По воспоминаниям старожилов, почитание этого колодца, несмотря на запрещения властей, продолжалось на протяжении всего XX в.: на дно источника, где находился образ, кидали монеты; вода из родника считалась целебной. При осмотре «колодчика» во второй половине XX в. были обнаружены лампады, фрагменты иконных окладов, цветные стекла от окон часовни. Остатки старой часовни до сих пор видны около «колодчика». Священность источника проявлялась в чудесах, происходивших на этом месте, рассказами о божественном наказании тех, кто пытался разрушить «колодчик».

В июле 1997 г. после совершения крестного хода вблизи источника у с. Кондакова был установлен крест, устроена купальня. В 1998 г. по благословению архиепископа Ярославского и Ростовского Михея была возобновлена традиция совершать крестные ходы из Борисоглебской обители к этому роднику. Специально для шествия к колодцу святого Иринарха в 2000 г. была написана новая икона. Обратим внимание, что в разные периоды в деле по поддержанию почитания источника принимала участие епархиальная власть. Данный факт можно объяснить стремлением приспособить народный обычай почитания деревенской святыни к нуждам церкви.

Третий из известных источников, связанных с именем преподобного Иринарха, находится в четырех километрах от с. Кондакова около р. Черной. По преданию, там было первое явление Илье (Иринарху) Богородицы. Этот источник представлял собой родник, образованный тремя ручьями. Как сообщали местные жители, здесь всегда стоял крест и горела маленькая лампада. Для лечения болезней пили воду из протекавшей речки и совершали следующий ритуал: «Там рубашку повесят или что, кому чего, кто у Бога что просит. Носочки, чулочки, носочки. Да, ноги болят, обувь могут повесить, носки или чулки».

Следует отметить, что обычай развешивать одежду в сакральных местах был широко распространен в финно-русском Поволжье. С одной стороны, люди, совершая данный ритуал, стремились оставить за пределами своего селения болезнь, которую символизировала соответствующая часть одежды (как в случае с источником Иринарха). В результате сакральный локус представлял собой своеобразный «банк данных» о характерных для определенной территории несчастиях и способах их преодоления. В тоже время часть одежды оставлялась в святом месте и с целью исполнения обета. Кроме того, данное действие могло соответствовать принесению жертвы и иметь более архаичную основу.

Таким образом, культ деревенских святынь занимал важное место в народной культуре южных регионов Ярославского Поволжья XIX-XX вв. Тот факт, что данное явление сочетало нехристианские, языческие и христианские представления, говорит о его сложной структуре. Затрагивая вопрос о почитании природных объектов в настоящее время, следует констатировать как его исчезновение, так и возрождение. Если первое зависит от естественного уменьшения числа сельских жителей – носителей традиционной культуры, то последнее – от «духовных» потребностей местного населения и стремления распространить влияние церкви.

Ал-й Вал. Киселев. Ростов Великий. Сообщения Ростовского музея. 2004.