Мерянский (др. рус. мер(ь)скый) язык считается одним из мертвых финно-угорских языков. В период своего наибольшего распространения он занимал территорию современных центральных областей европейской части России - Ярославской, Костромской, Ивановской, частично Тверской, Московской, Владимирской и земли смежных с ними районов Вологодской, Кировской и Нижегородской областей. 

Предметом нашего исследования являются языковые данные, собранные лингвистами на основной мерянской этнической территории. 

Также нам интересны существовавшие за её пределами островки, где могли проживать носители мерянского  языка, и та часть мери, которая по преданию переселилась к родственным марийцам или мордве, избегая христианизации.

Mегjаn jelmа, так, возможно, звучало понятие «мерянский язык» по-мерянски. Первое место в нём занимало слово merjan - «мери» от им. пад. ед. числа merja - «меря», -аn, -еn - частицы характеристики чего-либо. Определяющим было слово jelma - «язык», следовательно, merjan jelma - «мерянский язык». 

Аналогичны соответствующие названия языков финского, эрзянского и мокшанского в финском, эрзянском, мокшанском языках: фин. suomen kieli - «суоми (род. пад. ед. ч.) язык», эрз. эрзянь (erzan) кель - «эрзи язык», мокш. мокшень (moksan) кяль - «мокши язык».

Обоснование формы род. пад. ед. числа (в данном случае merjan) и слова jelma «язык» вы можете найти на стр. 67 и 118 - 119 книги Ореста Ткаченко «Исследования по мерянскому языку» [28]. 

Мерянские поселения на озере Неро (VII-XI вв.)
1 - Сарское городище, 2 - Деболовское, 3 - Козарка, 4 - Кустерь, 5 - Новотроицкое, 6 - Львы, 7 - Дубник, 8 - Шурскол 3, 9 - Шурскол 4, 10 - Пужбол 1, 11 - Максимицы, 12 - г. Ростов, 13 - Татищев Погост, 14 - Черная, 15 - Угодичи, 16 - Шестаково, 17 - Вексицы, 18 - Благовещенская гора, 19 - Новоселка, 20 - Поречье (Варус).

Условные обозначения: а - селища от 1 и более га., б - городища, в - современные села и деревни с мерянскими названиями.

Сколько было носителей мерянского языка в период его наибольшего распространения (во время формирования древнерусского государства), когда началось их крещение, установить пока невозможно. Принимая во внимание плотность заселения этой обширной территории, особенно в районах Переславля-Залесского, Ростова и Суздаля, следует отметить, что население это по численности приближалось к наиболее крупным тогдашним племенным группам - кривичам, словенам, вятичам, мордве. 

На это указывает большое количество сохранившихся до сих пор мерянских названий населённых пунктов на мерянской территории и множество крупных и мелких гидронимов.

Современные археологические данные свидетельствуют о том, что меря начала формироваться в отдельное финно-угорское племя (племенной союз) на своей исторической территории уже в I тыс. до н. э. [18; 312 - 314]. Предшественниками мери на той же территории были, очевидно, протобалты, представители так называемой фатьяновской культуры, ассимилировавшие в начале II тысячелетия до н. э. протофинноугров волосовской археологической культуры, которые жили там с начала III тысячелетия до н.  э. 

Протобалты фатьяновской культуры были вытеснены и частично ассимилированы новой волной финно-угров с северо-востока. На описываемой территории получила распространение дьяковская археологическая культура. Включение в состав протомери (дьяковцев) протобалтов (фатьяновцев) могло способствовать их обособлению среди других финно-угорских племён того периода. 

Первое историческое упоминание о мерянах готского историка Иордана (VI в. н. э.), где они (Meren  «мерян») [16; 150] упоминаются среди племён, плативших дань королю готов Германариху, свидетельствует о существовании его в это время как отдельного финно-угорского племени. 

Следующие упоминания о мере появляются в IX - X вв. в Ипатьевской летописи, где они представлены как равноправные участники древнерусской истории, - в связи с собиранием дани варягами с соседних племён (859 г.), а также как участники походов Олега на Киев (882 г.) и Цареград (907 г.) наряду с варягами [17;  16, 17, 21]. 

Мерянские поселения на озере Клещино (Плещеево) (VII-XI вв.)  
1 - Кухмерь, 2 - Криушкино, 3 - Александрова гора (городище), 4 - Бремболка (городище), 5 - Слуда, Троицкая слобода, 7 - Борисоглебская слобода, 8 - Веськово 2, 9 - Веськово 3, 10 - Веськово 4, 11  Ботик, 12 - Веслёво, Клещино (городище).

Условные обозначения: а - селища от 1 и более га., б - ородища, в - современные села и деревни с мерянскими названиями.

В другой древнерусской летописи о них говорится как об особом этносе со своим языком, выделяемом на фоне других славянских, балтских и финно-угорских племён Древней Руси: «... а на Ростовском озере Меря, а на Клещинь Озере Меря же; а по Оць реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси свой язык, Моръдва свой языкъ...» [22; 10 - 11]. 

После X - XI вв. меря перестает упоминаться в древнерусских летописных сводах. В дореволюционных отечественных работах бытовало мнение, что к тому же периоду относится и полная ассимиляция меря восточными славянами [19; 63 - 64]. 

Это мнение, встречающееся иногда и в зарубежных работах в 60-х годах XX века [33; 145], в свете последних исследований российских историков и археологов следует признать устаревшим. Данные этих исследований, опирающихся на неиспользованные ранее исторические источники, и археологические раскопки последних 30 лет, показывают, что и после событий IX - X вв., упомянутых в Ипатьевской летописи, меря еще долго существовала на своих землях. 

Включение Ростовских (северо-восточных) земель в состав Древнерусского государства традиционно рассматри-вается как следствие славянской колонизации. Однако археологические данные позволяют считать меря самостоятельными участниками событий начальной русской истории и получить о них более детальное представление. [23; 163].

Соотношение "мерянских" и "славянских" артефактов в памятниках археологии неодинаково, но для их разделения нет чётких археологических критериев. Можно полагать, что смешение традиционных этнических вещей зачастую отражает реальное смешение разноэтничного населения. [24; 203].

Мерянские поселения Суздальского Ополья (VII-XI вв.)
1 - Теньки, 2 - Петрово городище, 3 - Выжегша, 5 - Малодавыдовское, 6 - Янево, 8 - Кибол 3, 9 - Кибол 1, 10 - Кидекша, 11 - Якиманское, 12 - Горицы, 13 -  Сунгирь, 14 - Владимир, 15 - Кувелка, 16 - Курмыш, 17 - Спасское, 18 - Кубаево-Кинобол 1.

Условные обозначения: а - селища от 1 и более га., б - городища, в - современные села и деревни с мерянскими названиями.

Материальная культура Суздальского ополья в X в. имеет "меряно-славянский" облик. В ней широко представлены разнообразные типы вещей, не связанные с определенной этнической средой и получившие в этот период распространение в Восточной Европе и Балтийском регионе. Классическая древнерусская культура окончательно формируется лишь в XI веке [24; 211].

Таким образом, меря участвовала в формировании Древнерусского государства в IX - и первой половине X вв. без присутствия славян.  Для более позднего периода - нет оснований для выделения "славянских" и "мерянских" памятников, население не отделяется по археологическим критериям.   Затем возникает "меряно-славянская" куль-тура, в которой собственно славянские элементы малозаметны, зато много интернациональных вещей из балтийского региона. И, наконец, в XI веке в Верхневолжье формируется древнерусская культура, которая характеризуется наличием гончарной, а не лепной керамики, общих для Древней Руси типов украшений, подражавших городским, и курганным обрядом погребения (не являющимся единственным до полной христианизации: наряду с ним, есть и обычные для меря остатки кремаций на поверхности).   

Не смотря на то, что современной исторической науке удалось значительно расширить представление об истории мерянского племени, имеющиеся в настоящее время сведения о них и их языке нельзя назвать полными. 

Скудность исторических сведений о языке меря обусловлена, возможно, малой заинтересованностью этим вопросом.

Если вполне естественно отсутствие сведений о времени возникновения мерянского языка, объяснимое сложностью процесса образования отдельного языка, то уже не совсем понятно отсутствие указаний на дату его окончательного исчезновения. Касательно этого существуют лишь косвенные данные. 

Поскольку в XIII - XVI вв. документально зафиксировано наличие так называемых мер(ь)ских станов, где, очевидно, проживали большие группы еще не русифицированного мерянского населения, то следует считаться как с фактом существования этнически особых по отношению к русским групп меря в этот период, так и с сохранением среди этих групп мерянского языка. Причем эти мерянские острова отмечаются на всем пространстве былого расселения меря от его крайнего запада до востока (села Меря Старая и Меря Молодая к западу от Москвы, Волость Усть-Мерская на р. Мерская Моск. обл., Мер(ь)ский стан на р. Нерль, Мерецкий стан у г. Кашина, Мер(ь)ский стан по р. Костроме у ее впадения в Волгу (к западу от г. Костромы), Мериновская волость по р. Мере, к северо-востоку от г. Кинешмы), 

Косвенное указание на возможность наличия еще одного мер(ь)с- кого стана по р. Унже, причем в документе середины XVIII в., дает основание предположить, что мерянский язык употреблялся в отдельных, наиболее удаленных от Москвы, местностях еще в XVII и даже начале XVIII в. [29; 135 - 137].

При этом нет указаний на то, что мерянский язык в период его использования на отдельных языковых островах употреблялся только в границах отмеченных мер(ь)ских станов. 

Кроме этих земель, одним из мест его длительного употребления мог быть г. Галич Мерьский и окрёстные сёла, хотя ни в одном документе эта местность не фигурирует как мер(ь)ский стан. 

О том, что этот город мог быть местом сосредоточения мерянского населения, длительное время сохранявшего мерянский язык, свидетельствует то, что Галич в средние века именовался Галичем Мер(ь)ским. К тому же у галицких рыбаков долго (до начала XX века) после их полной русификации был в ходу особый тайный елманский язык. Часть слов этого языка, являясь явно финно-угорской, отличалась все же от них своеобразной формой, позволяющей предположить их мерянское происхождение (ср.: слово «елманский» от мер. elma (род. пад. ед. ч. jеlmа(n) «язык»), мар. йылме, манс. нёлм (нёлум), хант. naism) [26; 101].

Мерянские поселения в Костромском Поволжье
(треугольник) - мерянские городища раннего средневековья .  (квадрат) - населенные пункты с мерянскими названиями.  Нерехтский стан  - “чудские” волости и станы 16-19 веков ЕЛТОН - “тайные языки” групп мерянского происхождения.

Елманский язык как «тайный язык», профессиональное арго, свидетельствует о существовании у части жителей Галича и его окрестностей русско-мерянского двуязычия. Поскольку их «тайный язык» сохраняет мерянские включения, его до известной степени можно рассматривать как результат социально-лингвистической трансформации отмирающего мерянского языка. 

Наличие мерянских по происхождению слов или выражений (иногда в составе соответствующих арго) в русских говорах Углича, Нерехты, Кинешмы, Солигалича и Пошехонья, расположенных на мерянской племенной территории, свидетельствует о длительном сохранении отдельных меряноязычных групп в их этнических местностях. 

Поэтому при угасании мерянского языка отдельные его носители могли встречаться в разных уголках этого довольно обширного в прошлом этнического прос-транства. Последние группы носителей языка проживали на крайнем северо-востоке данной территории (в бассейне р. Унжи), здесь же, скорее всего, оставались единичные представители этих групп. 

д - Мерьский стан 15-18 веков. е - Галицко-мерянская этнографическая область

Известно, что с 20 - 30-х годов XVIII в. (во времена царствования Петра I) началось усиленное изучение языков России, особый размах получившее в царствование Екатерины II и отразившееся в издании «Сравнительного словаря всех языков и наречий, по азбучному порядку расположенного» [30; 11 - 25].

Поскольку среди собранных материалов данных по мерянскому языку нет, можно предположить, что последние группы его носителей должны были исчезнуть до 20 - 30-х годов XVIII века. С малой долей вероятности отдельные лица могли бы дожить до середины XVIII в. 

Таким образом, предельно возможным сроком существования мерянского языка следует считать первую треть XVIII в., в крайнем случае, первую его половину. Под мерянским языком здесь понимается - даже при наибольшем насыщении его русской лексикой - сохранение, прежде всего, мерянской грамматической системы, согласно правилам которой могли строиться новые мерянские устные тексты. 

Со смертью последних носителей языка такое умение исчезло и даже при большой насыщенности мерянской лексикой новые тексты, включавшие ее, стали строиться только по правилам русской грамматики, с использованием только её словоизменительных парадигм. Причем остатки мерянской флексии (системы изменения слов) уже не осознавались как таковые. Здесь можно говорить и об окончательном прекращении жизни мерянского языка, хотя сохранившиеся в составе различных видов русского языка как его субстратные включения элементы мерянского еще продолжали (и продолжают) посмертное (после его исчезновения) существование. 

При решении вопроса о временных и пространственных рамках существования мерянского языка внимание исследователей приковывается к той основной, наибольшей массе мерянского населения, которая подверглась обрусению. При этом совершенно упускаются из виду судьбы той части меря, которые, стараясь избежать христианизации-обрусения, переселились на восток, к марийцам или мордве, и последний раз под названием «ростовской черни» упоминаются в связи с осадой Казани Иваном Грозным (1552 г.) в «Истории о Казанском царстве». 

Поскольку в дальнейшем какие-либо упоминания об этой части меря прекращаются, следует считать, что в период с середины XVI до второй половины XVIII в. (когда началось изучение мордовских и марийского языков) они подверглась окончательной ассимиляции. 

Поэтому вопрос исследования остатков мерянского языка этой группы еще более сложен, чем основной, которая растворилась в русском. Это связано с меньшим количеством носителей языка, с растворением его в родственных марийском и мордовском, чему могло предшествовать значительное сближение мерянского с ними. И, наконец, с тем обстоятельством, что марийский и мордовские языки стали фиксироваться после исчезновения этой части меря с её языком.

Сохранение этно-языковых мерянских «островов» (т. наз. мер(ь)ских станов) в XV - XVI вв. (а судя по упоминанию об одном из них («Георгиевская (церковь), что в Мерском (стане)») в документе первой половины XVIII в., ещё в XVII и, вполне возможно, начале XVIII) дает основание полагать, что мерянский язык после проникновения христианства и русского языка на мерянскую территорию продолжал на ней сохраняться вместе с его носителями, мерянским этносом, на протяжении не менее семи - восьми веков. 

Мнения исследователей в большинстве своем схожи в том, что мерю и марийцев (Не смотря на то, что мерянская лексика имеет достаточно много параллелей с марийской) этнически следует различать. Но это не означает, что старую гипотезу о том, что меряне говорили на одном из древнемарийских наречий (языков?), вероятно, наиболее специфическом, следует считать опровергнутой.

Тем не менее, из всех ныне существующих финских языков по дифференцирующим лексическим соответствиям ближе всего к мерянскому именно марийский, различия же во многом объясняются древностью мерянского языка и инновациями марийского. 

Не следует недооценивать роль меря в формировании великорусской народности. Это был многочисленный, расселенный на огромной территории этнос, постепенному обрусению которого способствовали как православное крещение, так и пребывание меря в стратегически важных для Древнерусского государства местностях.

Хронологически и территориально меря сосуществовала с другими волжскими финнами, и по образу жизни и уровню технологий существенно не отличалась от мордвы, марийцев, муромы и веси, а также соседних балтских и славянских племен. Именно поэтому в местах её проживания, мерянская топонимия преобладает и вместе с топонимией муромы и веси образует единый дорусский пласт. 

Подобно современным марийским и мордовским топонимам, мерянские являются основным, базовым слоем, во многих местах господствующим, местами значительно разбавленным поздними русскими наслоениями. Это обусловлено равномерностью мерянского расселения и неоднородностью позднего русского освоения мерянских названий.

Очевидно, что поиск мерянских реликтов в русской диалектной лексике и ономастике Верхневолжского региона при соответствующей источниковедческой и методической подготовке может дать хорошие результаты. Основываясь только на топонимическом материале, было бы нецелесообразно продолжать рассматривать многоаспектную проблему мерянского языка.

Предстоит еще огромная работа по выявлению мерянского материала и его отделению от адстратных примесей и домерянского субстрата. Только тогда можно будет воссоздать приближенную к действительности лингво-этническую карту мерянской земли и получить более развернутое представление о мерянском языке.

Источник: Малышев (Мерянин) А.М. Мерян Йелма. Меряно-русский и русско-мерянский словарь. Популярное издание. - Москва: Меря пресс, 2013.