18 ноября в выставочном зале Александровского художественного музея открылась очень необычная выставка художника-этнофутуриста из Москвы Андрея Малышева. О том, что такое этнофутуризм, культура меря и многом другом, мы побеседовали с автором выставки.

— Где вы получили художественное образование?

— Я учился в МГХПУ имени Строганова, где закончил отделение Декоративно-прикладного искусства. Это было в 90-х годах. С нами учились ребята разных национальностей, из разных стран. Мы общались, знакомя друг друга со своими народными традициями, вместе придумывали различные проекты, так я увлекся этно-искусством. В дальнейшем нашел свой стиль и направление, к которому себя причисляю, — этнофутуризм.

— Что такое этнофутуризм?

— Этнофутуризм как художественное течение и мировоззрение на российских пространствах сформировался в Удмуртии, лет 15 назад. Удмуртские художники-концептуалисты, озабоченные ретрансляцией традиционной народной культуры в современность, воспользовались идеями, которые ранее сформулировали эстонские художники. Вкратце основы этого направления можно обозначить так: это способ выживания традиционной культуры, которая находится сейчас в глубоком кризисе. Возникновение и развитие этнофутуризма — это в какой-то степени подтверждение кризиса традиционной этнической самоидентификации, который имеет место быть в России. Он является отражением страха наших людей раствориться в массовой глобальной культуре. Этнофутуризм переносит традиционную ментальность в современность, и сохраняет ее, используя современные средства выражения, информационные технологии, современный дизайн, электронную музыку, новые социальные и экономические модели. Появляется новая органика, в которой разные формы вплетаются друг в друга, и возникает ритуальный подтекст. Пожалуй, современных этнофутуристов можно назвать шаманами XXI века. И это не случайно, средневековый кудесник, шаман, был философом, врачом, психологом, жрецом и художником одновременно.

— А почему ваш этнофутуризм мерянский?

— Мой этнофутуризм ищет исконный, утерянный русский образ. А мерянский он потому, что угадывает его в давних финно-угорских предках, в мерянских предках, в традиционной северной среде обитания, в переживаниях прошлого нашего Верхнего Поволжья. Обращение к мерянской истории обогащает нашу русскую культуру. Поэтому я думаю, что это направление глубоко почвенно и патриотично. Городища, на которых жили предки, удивительное искусство нашего средневековья, простая и теплая бабушкина молитва, резной наличник, финно-угорское языковое наследие в наших верхневолжских диалектах, универсальные архетипы, все это корни мерянского этнофутуризма.

— Как началось ваше увлечение культурой мерян?

— Это увлечение началось с моих поездок к своим костромским родственникам. В музее я увидел витрину, посвященную меря. Когда я изучил нашу региональную историю более детально, оказалось, что меряне населяли земли нынешних Ярославской, Ивановской, Владимирской, Костромской, северную часть Московской, юго-восточную часть Тверской и южную часть Вологодской областей. Это огромные территории, на которых меря граничили с другими родственными финно-угорскими народами и своими соседями балто-славянами. Это территория Северо-Восточных княжеств — самый центр возникновения нашей страны. Архетипический ее центр. И наша уникальная культура базируется на древней финно-угорской, мерянской. Мерянские словечки в русских диалектах, народные верования и обряды, мифологические мотивы в резьбе и вышивке, археологические памятники, сказки и легенды, прозвища и фамилии, названия населенных пунктов, да и сами лица людей — все это делает нас особенными. Ведь куда бы мы ни поехали, наш говорок и овал лица узнают, и поймут, откуда мы — «а, владимирские, а костромские! Знаем, знаем».

Простой пример: в наших краях до сих пор в семьях, на древний мерянский манер, сестру матери и крёстную называют — «кока», колодец — «витник», язык — «елман», сенной сарай — «шаха». Поговорим по нашему — «покалякаем», рычаг — «вага», посуда — «шабал», помереть — «околеть», иди — «канай», перепел — «пулдырь», чёрт — «ёлс», низкорослый — «пигалица», мохнатый — «лузга», корзина — «пайва», высокое место — «кукуй» и многие другие.

Как и давние предки, наши современники ходят к «синь-камням», приносят в поминальные дни трапезу для своих умерших на кладбища, вырезают на наличниках «гадов ползучих» и многое другое… Большинство людей уже не помнит, почему они это делают. А все это отголоски меря.

— Много ли людей поддерживают эти идеи?

— Я никогда специально не исследовал этот вопрос. У нас с друзьями есть неформальное краеведческое сообщество и свой сайт www.merjamaa.ru За последние шесть лет его посетили полтора миллиона человек. Кто из этих людей поддерживает наши идеи, и в какой степени, сказать трудно. Однозначно только то, что есть интерес к теме мерянских корней. Разные люди независимо друг от друга обращаются к ней, например 6 лет назад екатеринбургский кинорежиссер Алексей Федорченко совместно с казанским писателем Денисом Ососкиным сняли мерянский фильм «Овсянки», который удостоился приза Венецианского кинофестиваля, а его режиссер — личной похвалы самого Квентина Тарантино. Люди пишут музыку и песни по мерянски, рассказы и даже романы, как ярославская писательница Грицук-Галицкая с её «Мерянским романом о князе Ярославе и его мудреных женах».

— Где вы уже выставлялись?

— Мои персональные выставки проходили в Перми, Москве, Иванове, Переславле-Залесском, Минске, Киеве. Также были две выставки в Грязовце и Любиме, прошедшие в рамках совместного с питерским художником Валентином Константиновым проекта — «Мифология малой Родины».

— Как народ относится к выставкам?

— На 100% положительно. Даже служители Русской Православной Церкви благословляют мерянский этнофутуризм. В прошлом году в Любиме на выставку зашли местные священники, посланные благочинным. Пришли проверить, что это за «мифология» такая выставлена. Мерянские картины им понравились, выставку благословили для посещения прихожанами. Очень любят мерянские сюжеты дети, видят в них добрую сказку.

— Вы как-то связаны с Александровом?

— Да, в Александрове я провел детство и юность, тут жили мои бабушка и дедушка и продолжают жить родственники. Поэтому я и назвал свою александровскую выставку «Моя малая Родина». Александров — это органичная часть исторического мерянского «Ополья». В Александрове тоже есть свой «кукуй» — «Кукуевка», место, на котором располагалось мерянское поселение, ставшее предшественником исторической «Слободы».

— Стало ли ваше увлечение работой?

— Скорее, мерянский этнофутуризм — это часть моей работы, точнее, хобби, выросшее из нее. Я профессиональный дизайнер и журналист, работающий в направлении этножурналистики.

Анна Титова,
фото автора.