Неро (Ростовское), оз. (Яр). Нерон (Мирон), арготическое название оз. Галичское (КК). Нерль, значительные притоки Волги (Твер) и Клязьмы (Влад), при этом волжская Нерль берет начало в оз. Плещеево (Яр), а клязьминская близ этого озера (подробнее см. [Матвеев 1978:1–8]).

Отсюда следует вывод, что во всех этих случаях дорусские названия озер были образованы от субстратной основы *ner- или *ńer-. Очевидно также, что наименования такого рода прилагались только к крупным озерам, а для менее значительных меряне использовали термин *jaxr. А. Альквист считает, что и оз. Чухломское (КК) в древности именовалось таким же образом и что на это указывает название д. Нероново, находящейся близ этого озера [Ahlqvist 1998: 25]. Это, однако, неприемлемо, во-первых, потому, что деревня Нероново находится не на берегу, а в 10 км от озера, и, во-вторых, потому что ойконим Нероново явно производен от русской фамилии Неронов или имени Нерон [Унбегаун 1989: 54–55], во всяком случае, помещики Нероновы и посадский человек Рысь Неронов упоминаются в документах XVI в. [Веселовский 1974: 219, 275].

Другие названия (Неро, Нерон, Нерль) действительно могут восходить к общему источнику и давно обратили на себя внимание исследователей. Наиболее актуальны две версии. Первая связывает мерянскую основу *нер- с приб.-фин. meri, meŕi ‘море’ > прасаам. *mere̮‘то же’ [YS: 74] < балт. [SSA 2: 160].

Версия эта предложена в работах А.Л. Погодина [Pogodin 1933: 328], Ю. Мягистэ [Mägiste 1966: 114–120], В.Я. Евсеева [Евсеев 1967: 149–150] и подробно обсуждается в нашей статье «Топонимические этимологии. XI (Название озера Неро)» [Матвеев 1978]. В основе этой версии лежит предположение, что в мерянском языке употреблялись два термина для обозначения озер: *ner (ńer) ‘большое озеро’ (с хорошо известным семантическим переносом ‘море’> ‘большое озеро’) и *jaxr ‘озеро’.

Вторая версия принадлежит А. Альквист [Ahlqvist 1998; Альквист 2000а: 20; 2001: 455–456]. Она тоже сводится к тому, что Неро – ‘большое озеро’, но в этом названии предполагается финно-угорская основа со значением ‘большой’ (фин. enä, морд. ińe), утратившая начальный гласный. Таким образом, основа нер- сближается с прибалтийско-
финскими и мордовскими данными в сочетании с рефлексами фин.- волж. *järwä ‘озеро’ в виде топоформанта -ер (ср. фин. järvi, мар. jär, jer, морд. eŕke ‘озеро’), при этом название считается домерянским и, следовательно, субсубстратным. Характер этого субсубстрата не устанавливается, но приводятся все эквиваленты фин. järvi ‘озеро’, включая марийские и мордовские.

Предположение о том, что меряне называли словом Неро три самые крупные озера в ИМЗ, и эта регулярность фатально проявляется на территориях, далеко отстоящих друг от друга, плохо согласуется с версией о его субсубстратном происхождении и утрате начального гласного: такая однотипность аномальной эволюции на разных территориях маловероятна. Столь же допустимо видеть в слове Неро не стертую атрибутивную конструкцию, восходящую к некоему субсубстрату, а мерянский географический термин, который стал топонимом. Возражения против этой версии см. также [Матвеев 2001: 50–51].

Но у этой версии есть и другие уязвимые места. Прежде всего, вопреки А. Альквист, в зоне центральной мери ареал лимнонимовна -Vр(V) не прослеживается. Только в пойме Клязьмы есть разрозненные названия этого типа. Спорен и фактический аспект этимологии, поскольку как существование, так и исчезновение гласного в анлауте трудно доказать:

1) приходится допустить, что произошел перенос ударения на второй слог, т.е. *íner(o) или *éner(o) > *inér(o), *enér(o), а в финно-угорской субстратной топонимии это происходит редко;

2) сколько-нибудь убедительные случаи исчезновения начальных гласных в финно-угорском топонимическом субстрате тоже являются уникальными; в лексических заимствованиях из финно-угорских языков это явление вообще не наблюдается [Kalima 1919; Матвеев 1959];

3) начальный гласный в других топонимах ИМЗ с основой ин(V)-, как правило, сохраняется (Инохра, Инохта, Инокша*, Иноваж, Иней, Иночь, Инюха и др.), поэтому его аферезис в Неро выглядит аномально;

4) нет никаких исторических свидетельств, которые позволяли бы реконструировать форму *iner(o) или *ener(o).

Несмотря на все эти соображения, вопрос нельзя считать решенным. Он оказался еще более сложным, чем казалось первоначально.

Прежде всего, появились новые факты. Во-первых, анализ названий Нефра, Нефро (см. нефр-) показал, что отпадение начального гласного в некоторых случаях исключить нельзя. Во-вторых, в мордовской топонимии засвидетельствован гидроним Неляй < *Инеляй ‘большая река’ (< морд. ине ‘большой’ + ляй ‘река’) [Цыганкин: 230–231], а это подтверждает, что ойконим Инеры (5 км южнее оз. Неро) может рассматриваться как уцелевшая метонимическая форма лимнонима Неро.

В принципе, таким образом, можно допустить, что названия наиболее крупных озер ИМЗ, которые, естественно, были широко известны и употребительны, будучи сложениями типа *ine (ińe) + (j)er(V), претерпели нехарактерную для финно-угорских названий адаптацию в русском языке и утратили начальный гласный, который, однако, сохранился в наименованиях других менее значительных объектов вроде * Основу ин- в гидрониме Инокша сопоставляет с морд. ине ‘большой’ уже С.К. Кузнецов [Кузнецов 1910: 122].

Инобож, Инокша (см. инV-). Но при этом возникает целый ряд проблем, решение которых затруднительно:

1) поскольку ‘озеро’ в языке мери обозначалось термином *jaxr (jäxr), извлекаемый из основы *ner- (ńer-) «озерный» детерминант -er (-jer) никоим образом не может быть мерянским, а сближается с прибалтийско-финско-саамскими и марийско-мордовскими данными (см. *järwä [UEW: 633]). Соответственно названия ‘больших озер’ на территории ИМЗ мы должны считать домерянским субстратом, хотя основа инV- явно была известна мерянскому языку, где есть и другие факты сужения начального e > i (см. 1.3.4.6 -ингирь), или же прибалтийско-финским ~ марийско-мордовским адстратом, что для больших озер сомнительно;

2) «озерные» названия с детерминантом -ер изредка встречаются на территории ИМЗ, но не образуют сколько-нибудь выраженной зональности, хотя наиболее частотны они в басс. р. Клязьма [Матвеев 2001: 54–55]. Это в основном посессивы, ареал которых дискретен и не противопоставлен *яхр. В ряде случаев они могут интерпретироваться как прибалтийско-финский адстрат (см. подробнее [Матвеев 2001: 47–56; 2006: 227–228]).

Однако названия больших озер вряд ли могли быть моложе менее значительных, которые позиционируются как мерянские.

Считать же прибалтийских финнов предшественниками мерян нет никаких оснований. Поэтому видеть в лимнониме Неро и под. прибалтийско-финский адстрат нереально;

3) в оз. Чухломское впадает р. Яхромша (яхр- ‘озеро’). Это указывает, что меряне и значительные озера могли обозначать термином *jaxr или сложением *(i)ne-jaxr, которое в конечном счете должно было на русской почве измениться в Нехро > Нефро, что и демонстрирует фактический материал.

Из всего этого следует, что если основа *нер- и восходит к сложению типа *(i)ne-er(V) ‘большое озеро’, то оно не может быть мерянским по происхождению. Это допустимо только в том случае, если предположить, что в мерянском *jaxr спирант мог элидироваться.

И тогда все названия с топоформантом -(V)r(V) на территории ИМЗ потенциально могут тоже считаться мерянскими, что в общем и нельзя исключить, учитывая судьбу этого финно-волжского слова в марийском языке. Разумеется, в этом случае приходится думать о том, по какой причине названия с этим топоформантом утратили х, сохранившееся в других названиях такого рода.

Здесь мы можем вступить в область самых разнообразных и труднодоказуемых предположений. Но сама возможность подобной фонетической эволюции солидно подтверждается тем фактом, что в зоне основы яхр- топоформант -(V)хр(V) исключительно редок (см. 1.3.3.1), а -(V)r(V) отмечен неоднократно.

Если название Неро не создает трудностей в отношении русской адаптации (см. [Vasmer 1935: 555–556]), оформляясь по среднему роду слова озеро (ср. лимнонимы Долго, Онего и т.п.), а исход Галичского Нерон (Мирон), видимо, связан с моделями условных языков (ср. Галич > Галивон), то гидронимы Нерль обращают на себя внимание необычностью форманта.

Прежде всего напрашивается реконструкция при помощи морд. лей, ляй ‘река’ [Попов 1974: 20–21], эллиптированного в процессе адаптации. При этом, разумеется, надо иметь в виду, что название, имеющее значение ‘Река большого озера’, было мерянским, а не мордовским. Вместе с тем вполне может оказаться, что при анализе топоосновы нер- следует учитывать и другие субстратные этимоны, которые уже давно обсуждаются. Таковы этноним меря, если предполагать развитие Меря > Неро (вспомним иордановских Merens) (ср. [Матвеев 1978: 2–3]) и мар. неры, нöры ‘влажный, мокрый’ [Семенов 1891: 239], нŏры, неры, нöрлĕ ‘то же’ [Кузнецов 1910: 57].

Далее вполне продуктивно сопоставление Неро с мар. ner ‘мыс’, букв. ‘нос’ [Vasmer 1935: 555–556], ср. мар. нер ‘нос’, ‘передняя часть’, ‘конец’ [СМЯ 4: 172–173], морд. эрз. нерь ‘клюв’, ‘рыло’ [ЭрзРС: 410], мокш. нярь ‘рыло’, ‘клюв’, ‘нос (транспортных средств)’ [МокшРС: 426–427], ср. урал. *nere (*nēre) ‘нос’, ‘клюв’, ‘морда’: саам. норв. nierrâ, Луле nierra, Кильдин nīrr, Нотозеро nierr, морд. ńeŕ, ńäŕ, мар. ner ‘нос’, ‘холм’, ‘мыс’, коми, удм. ni̮r, коми ni̮rd ‘мыс’, ‘отрог’ [UEW: 303]. Здесь же отмечается, что метафорический перенос ‘нос’ > ‘мыс’ встречается во многих языках [UEW: 304]. Обычен он и в русском. Примечательно, что обширный мыс находится и в южной части оз. Неро, на что было указано Фасмером [Vasmer 1935: 555–556]. В этом случае арготическое название Галичского озера Нерон может оказаться обычным переносом.

Отнюдь не настаивая на этой этимологии, мы только стремились показать, что у внешне подобных названий могут быть разные источники и они могут по-разному трактоваться.

Автор: Академик А.К. Матвеев.
Источник: Субстратная топонимия русского севера. IV. Топонимия мерянского типа. 
Екатеринбург. Издательство Уральского университета. 2015.
Фото: Андрей Малышев-Мерянин