История не сохранила документов рассказывающих о мировоззрении и вере древнего народа Меря. Но существует множество средневековых свидетельств и преданий, о том, что язычники Меряне мигрировали с Ростовской и Ярославской земли (и очевидно с Владимирской и Ивановской) на восток за Волгу от Московского  крещения и славянизации к своим ближайшим родственникам Марийцам (Черемисам). Большая часть Марийцев так и не подверглась насильственной славянизации и сумела сохранить свою древнюю культуру и веру. На её основе можно реконструировать верования и родственной им древней Мери. 

Представляем вашему вниманию рассказ о языческом марийском молении напечатанный в апрельском номере журнала "Гео" http://geo.ru 

В центре России, на левом берегу Волги, между Казанью и Нижним Новгородом, народ Мари хранит свою культуру и религию, основанную на вере в силу Природы.

Раннее октябрьское утро, 100 километров к востоку от Йошкар-Олы. Солнце еще не взошло над деревянными избами поселка Мари-Турек, легкий туман еще не отпустил обнаженные поля, а в деревне уже царит оживление. Вереница машин тянется по узкой дороге к небольшому лесу. Среди старых «Жигулей» и «Волг» затесались водовоз и грузовик, из которого слышно глухое мычание.

Жертвенные животные

На окраине леса процессия останавливается. Из машин выходят мужчины в тяжелых сапогах и женщины, одетые в теплые пальто, из-под которых поблескивают подолы пестрых национальных костюмов. Они достают коробки, пакеты и большие трепыхающиеся мешки, из которых с любопытством выглядывают коричневые гуси.

Высокую стопку блинов и сырников приготовили хозяйки к празднику.
Во время молитвы они зажгли в них свечи из пчелиного воска.

У входа в лес сооружена арка из стволов пихты и бело-голубого полотнища. Перед ней люди с сумками на мгновение останавливаются и кланяются. Женщины поправляют свои платки, а те, кто еще не надел платка, делают это. Потому что в лес, перед которым они стоят, женщинам нельзя входить с непокрытой головой.
Это Священная роща. В утренних сумерках осеннего воскресенья на востоке Республики Марий Эл в Поволжье собираются последние язычники Европы, чтобы совершить обряд моления и жертвоприношения.
Все, кто пришел сюда - марийцы, представители финно-угорского народа, численность которого едва превышает 700 000 человек. Примерно половина из них живет в республике, которая носит название по имени народа: Марий Эл. У марийцев есть собственный язык - мягкий и мелодичный, есть свои песни, свои обычаи. Но главное: у них своя, языческая религия. Марийцы верят в богов природы и в то, что у вещей есть душа. Они поклоняются богам не в церквях, а в лесах, принося им в жертву еду и животных.

Это не просто дерево. В священных рощах Марий Эл растут священные деревья, напротив которых Марийцы накрывают праздничные столы и перед которыми молятся.

В советское время это язычество было запрещено, и марийцы молились тайно в кругу семьи. Но с конца 1980-х годов марийская культура словно заново родилась. Больше половины марийцев сегодня признают себя язычниками и регулярно участвуют в жертвоприношениях.
Во всей Республике Марий Эл есть несколько сотен Священных рощ, некоторые из них охраняются государством. Потому что там, где соблюдаются законы марийской религии, священные леса до сих пор остаются оазисами нетронутой природы. В Священных рощах нельзя рубить деревья, курить, ругаться и говорить неправду; там нельзя использовать землю, строить линии электропередач и даже собирать ягоды и грибы.

В РОЩЕ недалеко от деревни Мари-Турек между елями и березами открывается большая поляна. Под тремя деревянными каркасами горит огонь, в огромных котлах кипит вода. Пришедшие разгружают свои тюки и отпускают гусей погулять на траве - в последний раз. Грузовик с грохотом выезжает на поляну, из него обреченно выходит черно-белый бычок.

Пока в котлах варится мясо, у людей есть время что бы поболтать друг с другом.

«Куда нам с этим?» - спрашивает женщина в цветастом платке, согнувшаяся от тяжести сумок в руках. «Спроси у Миши!» - кричат ей в ответ. Миша - это Михаил Айглов, глава центра марийской традиционной религии «Ошмарий-Чимарий» в этом районе. 46-летний мариец с огоньком в карих глазах и блестящими усами следит за тем, чтобы праздничная трапеза в честь богов прошла без накладок: чтобы были котлы, огонь и вода для мытья посуды и чтобы молодой бык в конце концов был заколот в правильном месте.

Михаил верит в силы природы, космическую энергию и в то, что все на земле есть часть природы, а значит - часть Бога. Если попросить его выразить суть своей веры в одном предложении, он скажет: «Мы живем в единстве с природой».

Возвысив руки к небу, жрец просит прощения и благополучия для всей общины.

Это единство подразумевает, что нужно регулярно благодарить богов. Поэтому несколько раз в год марийцы совершают обряды моления - в отдельных селах, районах, во всей республике. Раз в год происходит так называемое Всемарийское моление, на которое собираются тысячи людей. Сегодня, в это октябрьское воскресенье, в Священной роще под деревней Мари-Турек, собрались примерно 150 язычников, чтобы поблагодарить богов за урожай.
Из толпы людей на поляне выделяются четверо мужчин в высоких белых войлочных шапках - как и на Михаиле. Такие головное уборы носят только самые уважаемые члены общины. Эти четверо - «карты», жрецы, руководят процессом традиционного моления. Самого старшего и самого высокопоставленного из них зовут Александр Таныгин. Этот пожилой человек с бородой был одним из первых, кто в конце 1980-х начал снова совершать моления.

«В принципе картом может стать любой, - объясняет 67-летний жрец. - Нужно пользоваться уважением в общине и чтобы люди выбрали тебя».
Специального образования не существует, старшие жрецы передают свои знания о мире богов и о традициях молодым. Учитель Александра Таныгина якобы обладал даром предвидения и мог предсказать, что в будущем ждет марийский народ и все человечество. Есть ли у него самого подобный дар? «Я могу то, что могу», - загадочно произносит Верховный жрец.

Что именно могут жрецы, остается скрытым от понимания непосвященных гостей церемонии. Жрецы часами хлопочут у своих костров, подсаливают кашу в котлах и выслушивают рассказы о нуждах членов общины. Одна женщина волнуется за сына, который служит в армии. Сегодня она принесла с собой гуся в качестве жертвоприношения - чтобы у сына в войсках все было хорошо. Другой мужчина просит, чтобы удалась хирургическая операция. Все эти доверительные разговоры идут под покровом деревьев, в столбах дыма.

За все хорошее жрец повязывает на дерево платок, в котором жительница деревни
принесла пожертвование. Они молятся за благополучие семьи и домашнего хозяйства.

ТЕМ ВРЕМЕНЕМ гуси, бараны и бык заколоты. Женщины повесили туши птиц на деревянные стойки и теперь, весело болтая, ощипывают их. В пестром море их платков выделяется короткая каштановая шевелюра: Арсентий Савельев в синем тренировочном костюме сам ощипывает своего гуся. Он -футбольный тренер и родился в одной из соседних деревень, теперь работает больше чем за тысячу километров отсюда, в другом часовом поясе, в городе Югорске Ханты-Мансийского автономного округа. Накануне он с другом ехал всю ночь, чтобы участвовать в традиционном молении.

«Мари - это мой народ», - говорит Арсентий. Ему 41 год, в детстве он ходил в школу, где преподавали на марийском языке, сейчас ее уже нет. Вдали от родины, в Сибири, со своим 18-летним сыном он говорит только по марийски. Но его младшая дочь говорит с матерью по-русски. «Такова жизнь», - пожимает плечами Арсентий.

Около костров вырастают праздничные столы. На жертвенных подставках с пихтовыми ветками женщины выставляют горы толстых румяных блинов, домашнего кваса и «туара» - своеобразных сырников из творога, яиц, молока и масла. Каждая семья обязательно привозит с собой по крайней мере блины и квас, некоторые испекли коричневый плоский хлеб. Как, например, 62-летняя Екатерина, общительная пенсионерка, бывшая учительница русского языка, и ее подруги из деревни Энгербал. Пожилые женщины все делали вместе: пекли хлеб, наряжались, везли животных. Под пальто у них - традиционная марийская одежда.
Екатерина гордо показывает свое праздничное платье с пестрой вышивкой и серебряными украшениями на груди. Она получила его в подарок от невестки вместе с целой коллекцией платьев. Женщины позируют фотографу, потом снова садятся на деревянную скамью и объясняют гостям, что они верят в бога неба, земли, воды и в других богов, «всех и не перечислить».

Марийское моление длится дольше, чем любая христианская церковная служба. С раннего утра до обеда в холодном, влажном лесу готовят жертвенную трапезу. Чтобы было не скучно коротать время ожидания, Григорий, один из жрецов, установил в середине поляны стойку, у которой за небольшое пожертвование можно получить терпкий квас, сытные блины и дружеское благословение. Две девушки из музыкального училища Йошкар-Олы устроились посередине полянки и играют на гуслях. Музыка наполняет воздух волшебством, которое смешивается с вполне земным запахом жирного гусиного бульона.
ВНЕЗАПНО В роще воцаряется странная тишина - у первого костра начинается моление. И впервые за весь день этот лес становится похож на храм. Семьи быстро ставят свечки в горки блинов и зажигают их. Потом все берут по нескольку пихтовых веток, кладут их на землю, опускаются на них и устремляют взгляды на священное дерево. Жрец, облаченный в белое, похожее на плащ одеяние, запевает марийскую песню «Возлюби нас, Бог, и помоги нам...»
У второго костра начинает молиться и верховный жрец Александр Таныгин. За то, чтобы спорилась работа и чтобы поездки были удачными, и чтобы не было аварий на дорогах, и чтобы дети и природа были здоровыми, за то, чтобы в деревне был хлеб и чтобы у политиков все было хорошо, и чтобы они помогали народу мари.
Пока он гортанным голосом обращается к богам, организатор моления Михаил с двумя помощниками с большими ножами идут вдоль жертвенного стола. От каждого блина они отрезают маленький кусочек и бросают его в жестяной таз. В конце концов они символически высыпают содержимое в огонь - для Матери огня.
Марийцы уверены, что то, что они приносят в жертву, вернется им сторицей.

Григорий, один из жрецов, раздает гостям квас, блины и благословляет.

В одном из первых рядов на коленях с закрытыми глазами стоят Надежда, старшая дочь Михаила, и ее жених Алексей. Оба они окончили Марийский государственный технический университет и теперь живут и работают в Йошкар-Оле. Светло-рыжая Надежда работает дизайнером мебели. «Работа мне нравится, только платят мало», -улыбается 24-летняя девушка во время праздничного обеда после моления. На столе перед ней мясной бульон, блины с медом, хлеб.
Хочет ли она остаться в Йошкар-Оле? «Нет». Куда же тогда - в Москву или Казань? «Зачем?» - удивляется Алексей. Когда появятся дети, пара хочет вернуться в деревню, может быть, где-нибудь рядом с родителями Надежды, которые живут в Мари-Туреке.

Именно к ним домой Михаил с помощниками после трапезы перетаскивает котлы. Нина, мать, по профессии медсестра. Она показывает печь, в которой печет блины, и рассказывает о марийских традициях, которые еще живут в этом доме, например, о марийском празднике начала года. «В этот день мы переодеваемся, надеваем маски и шапки, берем метлы и кочерги в руки и отправляемся на улицу», - рассказывает Нина. Они заходят к соседям, которые в этот день тоже открывают двери своих домов, накрывают стол и принимают гостей.
Но увы - в последний раз, говорит Нина, несколько деревенских семей оставили двери домов запертыми. Марийцы в соседних деревнях забывают традиции. Михаил не понимает, как можно предавать свои обычаи. «Людям нужна религия, но они не понимают этого», -говорит он и рассказывает свою любимую историю.
Когда долго не было дождя и засуха уже почти погубила урожай, жители села Мари-Турек собрались и организовали на улице праздник, сварили каши, испекли лепешки и, накрыв стол, обратились к богам. Конечно, вскоре после этого на землю пролился дождь.

PS

Подъем марийской национальной культуры и возникновение литературы на марийском языке пришлись на начало двадцатого века. в 1905 году поэт Сергей Чавайн  написал стихотворение "Роща", считающееся первым марийским литературным поэтическим произведением. В нем он описывает  красоту Священной рощи и говорит о том, что ее нельзя разрушать.

Есть в нашем крае роща тихая одна,
На берегу большого озера она.
Деревья там раскидистей раскидистых растут,
В густой траве там распевают соловьи,
Там озеру, журча, ручей стремит струи.
Там и трава любой травы свежей,
Там и цветы любых цветов нежней.
И м отдана любовь моя.
Того, кто рубит рощу, проклинаю я.