Местная летописная традиция имела определенное представление о полиэтничном составе древнего населения новгородской земли: "Новгородстки людие, рекомии Словени и Кривици и Меря: Словене свою волость имели, а Кривици свою, а Мере свою, кождо своимь родомь владяше, а Чудь своим родомь" (Новгородская первая летопись... 1950:106). В развитие этого сообщения в научной литературе с середины прошлого столетия бытует мысль об изначально разноэтничном населении древнего Новгорода (согласно археологическим данным, как город он возник в начале иля середине X в.).

Так, по мысли В.Л.Янина и М.X.Алешковского, первоначально существовали три поселка - Славенский, Неревский и Людин, населенные разноэтничным населением и впоследствии слившиеся в единый политический организм - город.

Имеются и другие точки зрения на происхождение Новгорода (Янин, Алешковский 1971:42; Носов 1984:4 и др.). Для цели нашего исследования существенно отметить, что собственно Новгород не был исконным племенным центром местного славянства (Куза 1976: 171).

Он возник как торговый центр на важной магистрали международной торговли - пути из Балтики в Булгар и "из варяг в греки". Этот путь вовлек в международный обмен различные области и этносы юго-восточной Прибалтики и северо-западной Руси, чем в какой-то мере и объясняется разноэтничный состав населения Новгорода. Но основной причиной этого было обитание в новгородской земле различных прибалтийско-финских народов, что нашло отражение в местной прибалтийско-финской гидронимке (Бубрих 1947:22-23; Агеева 1980:256-269; Vasmer 1979:291). Также в Новгороде и его ближайшей округе имеется существенный пласт прибалтийско-финской топонимии, преимущественно вепсского характера, указывающий на обитание здесь, по меньшей мере, с конца I тыс. н.э. веси (предки вепсов и южных карел - ливвиков и людиков).

Это, на наш взгляд, такие названия, как гидронимы Пидьба, Кзень, Илмерь и др., названия урочищ Коломцы, Перынь и др., в Новгороде это наименование квартала Кулники, башни детинца Кукуй и др.

Согласно общей экистической практике, разноэтничное население селилось в возникавшем городе отдельными кварталами или улицами - ср. Варяжскую, Прусскую улицы, Готские и Немецкий дворы в Новгороде. (В записи НЗЛ под 1014 г. возникновение названия Варяжской улицы объясняется так: "Ярославь же посла за море и приведе Варягь, бояся отца своего, и того ради великая Варежская улица словеть, понеже ту Варяги стояли"). Соответственно ряд основных новгородских микроойконимов - названия концов (кварталов) и улиц  -  кварталов - носит этнонимический характер.

Неревский и Людин концы

-    На левом берегу Волхова располагались Неревский и Людин концы, между которыми пролегали Людогоща, Чудинцева и Прусская улицы. Догадки о связи названий концов, и улиц с наименованиями различных этнических групп время от времени появляются в литературе. Рассмотрим такие названия.
-    
Название Неревский конец упоминается в НЗЛ с 1067 г., но оно старше - самая ранняя дата уличного настила здесь 953 г., причем под ним залегают настилы первой половины X в. Название конца сопоставлялось в литературе с этнонимами известных новгородским летописям прибалтийско-финских народов норовы и ерэвы, а также с балтской неромой. Сопоставления названия конца с эстонской еревой и балтийской неромой, на наш взгляд, неправомерны.

Усматривавшаяся А.И.Поповым (1973:70, 97; 1981:99-100) связь названия конца с этнонимом еревы невозможна по причине ошибочного отождествления Никаноровской летописью (ЛСРЛ 1962:37) эстонской еревы с нарвской неревой в записи под 1214 г. - новгородцы ходили в этом году не на Нарев (совр. р.Нарва), а в эстонскую область Иервен, что явствует из записей новгородских летописей под указанным годом. С другой стороны, упоминаемая в Н2Л форма Еревский конец - это единично употребленное сокращение обычной формы Неревский и потому отношения к ереве, обитателям области Иервен, не имеет (это такое же сокращение, как, например, Здвиженский вместо Воздвиженский в новгородских летописях). Восходящее к Н.П. Барсову и разделяемое радом исследователей мнение о нероме (нерове) как балтском этносе основано на порядке перечисления народов во вступлении к "Повести временных лет", где она названа радом с балтийскими народами, а в списке народов Афетовой части в том же вступлении нероме соответствует летьгола (Hellmann: 245-247).

Заметка Переяславско-Суздальской летописи - "Нерома сиречь Жемоить" показывает, однако, что Нерома как топоним является прибалтийско-финской калькой литовского названия Жемайтии: к литов. zemas "низкий, низменный" ср. фин. noro »тж» + mаа ’земля’ (Попов 1973:97). Таким образом, эта нерома обитала в Жемайтии, тогда как нарова (норома, нерева и т.д.) - в бассейне реки Нарев (совр. Нарва), и близость их наименований вводила летописцев в путаницу. Однако жемайтская нерома не называется в летописях неревой — так именуются обитатели бассейна р. Наров, и по¬тому она не может иметь отношения к названию Неревского конца.

Напротив, сопоставление названия конца с этнонимом наровы представляется удовлетворительным - именно обитатели бассейна р. Нарев именуются в Никаноровской и Вологодско-Пермской летописях неревой, а гедроним имеет форму Нерев, что полностью соответствует названию новгородского конца. Эта нерева в различных летописях именуется также наровой, норовой, неромой и т.д.
 
Судя по единству материальной культуры северо-восточного Причудья и бассейна р. Наровы, она была одной из групп прибалтийско-финской води (Хвощинская 1984:178). Форма названия этой води нерева в Никаноровской летописи находит соответствие в латинских фиксациях названия реки Nervia etc. (1501 г. и далее). Поздняя дата последних ставит во¬прос: не является ли поздней форма нерева Никаноровской летописи?

Этому, однако, противоречат следующие обстоятельства.

Во-первых, форма нерева употреблена в Никаноровской с первого упоминания этноса и реки - под 1252, 1256, 1268 гг., а далее, под 1294, 1352 и др. годами фигурирует, иная форма - нерова. (Упоминание нервны под 1214 г., как отмечалось вше, обязано ошибочному отождествлению еревы с неревой).

Следовательно, известия 1252-1268 гг. взяты из одного источника, а сведения 1294 и последующих годов - из другого, что может указывать на существование формы нерева в середине ХШ в. Во-вторых, представлению о позднем возникновении формы нерева противоречит совпадение факультативных форм названия конца - Неремский, Неровский (Н4Л) с аналогичными наименованиями наровы (неревы) - нерема, нерова.

Иначе говоря, в новгородской летописной традиции формы названия конца рассматривались в качестве эквивалентных названию реки Наровы (Неревы и т.д.) и этнониму обитавшего на ней населения. Так как форма названия конца НеревскиЙ фиксируется с XI в., она и является первичной относительно вариантов Неромский и Неровский. Соответственно, взаимосвязанные с названием Неревского конца формы гидронима и этнонима Нерева, Оерев не должны быть позднее XI в.

Лежащий в основе этнонима нарова, нерева (и т.д.) гидроним Нарова (латинские фиксации с ХII в. NARVIA, NARVA ETC.) восходит К форме NARUVA, ср. вепс, NARVAINE «ПОРОГ» (KETTUNEN 1955:265; VASMER 1979:257 , 303-304). Данная этимология Л. Кеттунена подтверждается порожистым течением реки. Гидроним и этноним имеют в древнерусской передаче -а-, -о-, -е- огласовки (Нарова, Норова, Нерева и др.), которые образовались следующим пу¬тем.

В древнейших русских передачах ударное прибалтийско-финское -А отражалось как -о (например, KARJALA - Корела), приб.-фин. –u- через –ъ-, соответственно приб.-фин –AR- отражалось как –орь-, -оро-, т.е. *NARUVA ~ Норова (KALIMA 1919:46-49, 54). Прибалтийско-финская форма названия с корневым -е- < NERVIA ETC.) дала в русской передаче форму Нерева, так как приб.-фино -еr- отражалось через русское -ере- (например, русск. мереда - приб.-фин. MERTA, карельск. MERDA, вепс, MERD). Русские формы с корневым -а— результат книжной адаптации (VASMER 1979:303-304).

Таким образом, название Неревского конца образовано от этнонима неревы (нарова и т.д.), откуда следует, что первоначальным его населением, давшим имя древнейшему поселку, была одна из групп води. При этом вряд ли стоит думать, что эта группа переселилась в Новгород из бассейна Наровы: поскольку историческим ядром води была область этой реки, где располагался ее племенной центр Ругодив (совр. Нарва), водь именовалась, видимо, также наровой (неревой и т.д.).

Поселки южного ареала води - Водское на Педьбе под Новгородом и Неревский в городе получили название от местного славянства по этническому наименованию их исконных в данной местности прибалтийско-финских обитателей».

Название Людин конец фигурирует в новгородских летописях с 1194 г., но оно старше - самая ранняя деревянная мостовая здесь относится к 20-30 гг. X в., причем под нею залегает древнейшая прослойка начала X в. (Кончин, Янин 1982:108).

 Высказывавшееся в литературе мнение о связи названия с древнерусскими словами люди, людинь сомнительно и семантически и формально: слово людинь имеет значения человек, простолюдин, мирянин, малоподходящие для названия квартала; как сингулятив к собирательному людь оно не соответствует имплицитно плюралистическому характеру названия Людин (сказанное относится и к слову люди), В связи с этим привлекает внимание предложенная Ю.Ю.Трусманом связь названия конца с самоназванием части карел и вепсов liud (Трусман 1898:У1 и 74; Васильев 1971:108).
 

Высказанное вскользь, это предположение нуждается в детальном анализе.

Самоназвания части карел и вепсов, имеющие основу liud etc., различны по оформлению номинатива множественного числа и развитию основы. Карелы-ливвики называют себя LIIUDI, LLUGI (также LIVVIKOIT ), карелы-людики - LUUDI, LUUDIKUOIT, вепсы - LUUD, LUD (названные народности оби¬тают в районе Ладожского и Онежского озер) (Трусман 1898:У1; Бубрих 1947:30; 1948:123).

По мнению Д.В.Бубриха, основой этих форм является заимствованное вепсами и карелами-лкдиками у новгородских славян слово люди, имевшее при этом социальный оттенок "крестьяне" и вместе с тем "этническую направленность".

Это заим¬ствование он считал "не слишком ранним"; судя по связи с новгородскими славянами - времени вхождения карел и вепсов в состав новгородского государства. Такую датировку Д.В.Бубриха можно поддержать именем карельского вождя Людко, упоминаемого Н4Л под 1348 г.

В исторической перспективе реципиентом русского слова люди, превратившим его в самоназвание, была древняя весь, предки вепсов и южных карел. Иначе говоря, северные и центральные вепсы, людики и ливвики, судя по единой основе их самоназвания LIUD ETC., а также по происхождению названия весь от древнего самона-звания всех вепсов vepsa, вероятно, произошли от единого этниче¬ского массива конца 1-начала II тыс., веси.

Наличие вепсской гидронимии и топонимии в ближайших окрестностях Новгорода и микротопонимии в самом городе указывает на проживание веси в Новгороде и верхнем Поволховье.

В основу названия ее поселка Людин конец в Новгороде легло самоназвание части веси LIUDI, LUD, которое новгородские славяне закономерно воспринимали как Людь (ср. Чудь, Либь, Емь и т.д.), оформив его употребительным в топонимике посессивным суффиксом -инь, что дало значение ’(поселок) Люди’ (приб.- фин. -u-, -u-, -iu- одинаково давали в русском -ю-).

Согласно топонимической закономерности, местные названия этнонимичеСКОГО свойства дается не носителями этнонима, а другим, контактным, этносом (ср. выше - Неревский конец, седо Водское); отсюда иноязыч¬ная, в данном случае славянская суффиксация микротопонима.

Вывод о том, что древнейшим населением Людина конца была весь (или концу предшествовал более древний поселок веси), находит подтверждение в сообщении Н2Л под 1365 г.: "Югорци заложиша церковь каменую святую Троицу на Редятине улици".

В этих югорцах, проживавших на Людином конце и воздвигших для себя уличанскую церковь, видели новгородских купцов, торговавших либо в Югре, либо в Юрьеве Ливонском (совр. Тарту). Однако, если бы дело обстояло так, ожидалось бы, что новгородские купцы, торговавшие о прибалтийскими странами и городами, соответственно назывались бы готами, немцами, ганзейцами и т.д., чего в действительности нет.

Следовательно, вопрос о югорцах должен трактоваться иначе, в свете факта полиэтничности населения Новгорода: югорцы - это одна из этнических групп его жителей. Естественна связь этого наименования с известной новгородским летописям югрой, которую локализовали в Заволочье между Сухоной и Вычегдой (Н.П.Барсов и др.) или рядом с емью, населением бассейна р. Емцы, левого притока Северной Двины (X).С.Васильев).

Как бы ни определять территорию югры - широко или узко, она приходится на ареал распространения вепсской топонимики - от Вологды на юге до побережья Белого моря на севере и Северной Двины на востоке (этот ареал вепсской топонимики неоднократно очерчивал в ряде своих работ Д.В.Бубрих) (см. Мамонтова 1982:16-18).

Отсюда следует, что югра была одной из групп протовепссов, либо близкородственным им прибалтийско-финским народом. Этноним югорцы, производный от югры, образован с помощью суффикса -ец, который в сочетании с этнонимом служил для обозначения внутриэтничных групп (ср. чудинец и др.). Иначе говоря, югорцами называлась группа югры, проживавшая в Новгороде (выходцы из числа соседней с югрой еми проживали в Старой Рycce, образовав здесь Емецкнй конец).

Поскольку же югра (югорцы) были протовепсами или близкородственным им прибалтийско-финским народом, проживание их на Людином конце подтверждает сделанный выше вывод об изначально протовепсском населении этого конца или предшествовавшего ему поселка, передавшего свое название концу.

Кукуй

Еще одно подтверждение данного вывода дает название башни детинца, примыкавшей к Лядину концу - Кукуй, которое расшифровывается из вепсского языка: kukkui ’холм» - башня полупила название по холму, на котором она была возведена.

Людогоща улица

Тот же этноним liud можно усматривать и в названии Людогощей улицы, проходившей около Неревского конца. Впервые форма Людогоща упомянута в НХЛ под 1377 г., под 1348 г. - Людгоща и в сокращенной форме Люгоща; ШЛ под 1230 г. содержит форму Легоща.

Но название древнее ХШ в. - согласно материалам небольшого раско¬па в районе улицы ее существование может быть отнесено по меньшей мере к XI в. (Хорошев 1982:244-245). Ю.Ю.Трусман усматривал в названии Людогоща слова людь и гость (Трусман 1898:174), В. С. Передольский - людин и гость (Передольский 1898:93-94), а В.П.Загоровский производил его от личного имени Людогость (Загоровский 1975:43). Однако эти сближения оставляют плохо объясненными сокращенные формы названия - Люгоща и Легоща, как и соотношение их между собой. Напротив, если усматривать в названии Лвдогоща этноним iiud, вероятно, оформленный славянским топоформантом -гоща, сокращенная форма Люгоща находит естественное объяснение В параллельном liud варианте самоназвания ливвиков liugi (также liugilaine).

К наличию параллельных форм liudi н liugi ср. альтернацию -d- и -g-: вепс, roug, raug людик. roud, ливвик. rowdu ( русск. ровга). Что касается сокращения Люгоща при полной форме Людогоща, то оно объясняется скорее всего тем, что в одних говорах звонкие взврывные Ъ, d, g в начале безударных слогов сохраняются, в других же говорах упомянутых языков выпадают. К примеру, основной из четырех людиковских говоров сохраняет их: lagedad "гладкие”, в трех других говорах они часто выпадают: lagiad »тж», с элидированным d (Баранцев 1975: 8). Возможен и другой путь возникновения формы Люгоща - из самоназвания liugi + формант -гоща, с сокращением гаплологической группы. Третий вариант: та же основа liugi оформлена топофор¬мантом ~(о)ща, известным в прибалтийско-финском ареале (например, тихвинские карелы живут на реке Чагоде, притоке Чагодощи). Форма Людогоща в таком случае могла бы быть оформлена топоформантом -гоща по аналогии с формой Люгоща.

Из перечисленных путей образования форм Людогоща и Люгоща, ве¬роятно, предпочтительней тот, что предполагает оформление основы liud топоформантом -гоща, зона наибольшего распространения ко¬торого - новгородская и псковская земли. Заметим, что значение форманта -гощ(а) различно, поскольку имеет разное происхождение.

В литературе имеются неоднозначные его объяснения. Восходящая к А.М. Селищеву точка зрения усматривает в нем притяжательную форму слова гость, а топонимы с ним считаются отантропонимическими. (Загоровский 1975:43; Микляев 1984:31; Arumaa 1960:157). В.С.Передольский и другие исследователи видели в названиях с формантом -гощь слово гости (купцы) и усматривали расположение таких названий на торговых путях (Передольский 1898:94; Подольская 1983:141).

Наконец, В. А. Никонов резонно сближал часть топонимов на -гощь со славянской лексемой GOZDЬ *лес*, что, заметим, хорошо объясняет такие названия, как Подгощ, Перегощ, Загощ и др. (Никонов 1966: 316).

Сказанное означает, что в основе названия Людогощей улицы следует усматривать самоназвание части веси liud причем в основе формы Люгоща лежит либо то же самоназвание, либо его вариант liugi. Хотя форма Легоща зафиксирована раньше других форм названия улицы, ясно, что она является производной от полной формы Людогоща и, следовательно, Люгоща. Маловероятное для русской почвы образование формы Легоща от Люгоща может быть объяснено свойственным вепсскому языку переходом ü в i , причем последнее отра¬жалось в русском через и, е: например, русское заимствование вер¬ги при людиковском virg (Tunkelo 1946:572; Каlimа 1919:50-51).

Поселение носителей одного этнонима в разных кварталах Новгорода - на Людином конце и Людогощей улице - указывает на различное их происхождение или на обособленность их при единстве происхождения, т.е. в X-XI вв. весь не была этнически монолитна. Можно думать, что это были те различия, которые завершились впоследствии формированием, с одной стороны, карельских людиков и ливвиков, а с другой стороны - северных и центральных вепсов.

Чудинцева улица

Соседней с Людогощей была Чудинцева улица, упоминаемая новгородскими летописями под 1176 г. (варианты: Чюдиньцева, Чудинцова).

Название Чудинцева предполагает восстановление этнонима чудинцы или личного имени Чудинец. Форма названия этой улицы в ХVI в. Чютцкая (Книга писцовая... 1911:48, 52), т.е. Чудская, определенно указывает, что в основе названия Чудинцева улица лежит этноним
чудинцы, производный от этнонима чудь, которым новгородские сла¬вяне обозначали прибалтийско-финское население. В ряду производных от последнего этнонима - прозвища чухарь, чухна, чухонец, которыми русские уничижительно (видимо позднейшее значение) обозначали различные группы прибалтийско-финского населения.

Форма чудинцы произведена не прямо от этнонима чудь, а через посредующее звено чудины, содержащееся в названии прилегающего к Чудинцевой улице Чудинского заполья (т.е. чудин + суфф. -ец, как и в прозвище чухонец, дало форму чудинец).

Наименование чудинцы лишено уничижительности и как производное от этнонима чудь было обозначением какой-то из групп прибалтийско-финского населения. Не случайно в Новгороде оно проживало отдельно от других прибалтийско-финских насельников, образовав собственный уличанский квартал. ( К суффиксации на -ец ср. пару наименований эллины - эллинец: последним греки Крыма и Приазовья отличают тюркизованных греков.
 

То же и в новгородских летописях: Югра - югорцы; первое обозначает прибалтийско-финское население Заволочья, второе - группу югорских насельников Новгорода. Эти примеры показывают, что с помощью суффикса -ец в русской среде образовывались этнонимическке обозначения отдельных, чем-то специфическим характерных внутри этноса групп - то ли по культурно-историческим особенностям, то ли по отдельному от основного массива месту обитания).

Заключение

Мы рассмотрели четыре новгородских названия основных экистических единиц города, произведенные от этнонимов и прозваний различных групп прибалтийско-финского его населения. Они свидетельствуют о значительной роли прибалтийско-финского элемента в составе населения древнего Новгорода. Данные микроойконимы этнонимического происхождения существовали в Х-ХII вв. и, следовательно, принадлежали прибалтийско-финским первонасельникам Неревского и Людина концов, Людогощей и Чудинцевой улиц (либо предшествовавших им поселков).

Это не исключает изначального проживания там совместно с прибалтийско-финским населением новгородских славян, которые к X в. уже 2-4 столетия обитали бок о бок с ними в Приильменье. В VIII-IX вв. здесь имела место культурная, политическая и этническая конвергенция прибалтийско-финского и славянского населения (включая периферийные группы балтов и скандинавов).

Археологически это выразилось в смешанной полиэтничной материальной культуре т.н. длинных курганов и сопок. В X в., с образованием древнерусского государства во главе со скандинаво-славянской суперструктурой, процесс конвергенции на территории новгородской земли принял иное направление. С основанием Новгорода - звена политической системы древнерусского государства - местное прибалтийско-финское население попало в культурную зависимость от славян и стало постепенно ославяниваться.

Иначе говоря, с X в. процесс конвергенции сменился славянизацией прибалтийско- финского населения Приильменья. Однако, несмотря на языковую славянизацию, прибалтийско-финское население Новгорода и его земли еще очень долго сохраняло элементы лексики своих языков (они оставались бесписьменными), антропонимии и топонимики (Хелимский 1986:252). В числе следов топонимического характера - также рассмотренные здесь микроойконимы Новгорода.