Большие лужи В свое время мне в руки попала машинописная «История города Шарьи», подготовленная в начале 60-х годов прошлого века. Текст этой методической разработки был впоследствии частично опубликован в шарьинской православной газете «Окраина». Особый читательский интерес вызвала высказанная авторами версия об этимологии топонима «Шарья»:

Делаются попытки заглянуть в прошлое Шарьи. Например, «Северная правда» еще 19 октября 1947 года писала, что «шарья – это по-татарски яма», отразив бытующее смешение двух разных понятий. Известно, что татары завели на Руси ямскую гоньбу /почту/. Ямами они называли места остановок, станции, где сменяли лошадей. В действительности же станцию, затем и город назвали Шарья по имени левого притока Ветлуги реки Шарья, которую на современных картах называют Шарьинкой. Название реки дали марийцы, составлявшие основное население Поветлужья с первого по тринадцатый век, о чем будет подробнее сказано в предыдущем изложении. Воспользовавшись «Марийско-русским словарем» и письменной консультацией Марийского научно-исследовательского института языка, литературы и истории, авторы пришли к выводу, что название реки имеет связь с горно-марийским словом шараш /лужа/.

Отбросив уменьшительный суффикс «аж» к корню «шар» надо прибавить финно-угорский суффикс множественного числа /я/.

Размышление над текстом отрывка вызвало ряд недоумений. Во-первых, местом обитания горных марийцев Поветлужье никогда не было, и слово шараш вроде бы никакого отношения к местной топонимике не имеет.

Далее, если шараш – лужа, что означает корень шар-? Если прибавить «суффикс множественного числа» получится шаря. Это слово, если верить авторам, должно обозначать «большие лужи». Вот так вместо одной «татарской ямы» бедолаги-шарьинцы обрели в названии своего города серию «марийских больших луж»…


К более детальному изучению указанной версии мы вернемся чуть позже, а сейчас рассмотрим достаточно оригинальную мифологему, представленную Г.Н. Хомяковой в очерке «Соколиная вода»:

С детства слышала: слово «Шарья» по-татарски значит «яма». Не нравилось мне это. Не убеждала такая этимология. Не было ведь явной низины в месте возникновения первоначального селения. С возрастом мое несогласие начали разделять дочери. В детстве они не очень-то жаловали Шарью – родину родителей. На лето их «ссылали» в эту глушь без театров, музеев, крупных библиотек – к бабушке. Однообразный провинциальный быт, небогатый событиями, навевал на них скуку. Девочки томились без привычного веселого окружения и лишь с возрастом совсем иначе оценили здешний строй бытия: близость к природе, вкус земли, чистый воздух, мир растений, дружелюбный и наивный настрой души жителей малого городка. За дымкой прожитых лет городок показался ближе и значительнее. Появилось то особое ощущение малой родины, которое требует понимания истоков и начал. Старшая дочь, более опытная, занялась исследованием названия.

Во всех тюркских языках, по её утверждению, слово «сокол» звучит одинаково: «шаин». А Шарья, как известно, образовалась на месте двух деревень: Большое и Малое Соколово… Разумеется, соколы в прошлом водились здесь: в глухих лесных местах, в чистых борах, у рек. Но прогресс вытеснил птиц с привычных мест обитания. Среда изменилась. Царственные красавцы были потеснены, а то и просто уничтожены.

Ветлуга была судоходной еще в конце XIX века. Все помнят картину И. Е. Репина «Бурлаки на Волге». А мой дед, Иван Васильевич Казарин, в молодости бурлачил по Ветлуге и Волге, до Козьмодемьянска. Девственные берега, во многом безлюдные, поросшие корабельной сосной, были приютом соколов. И название деревень не могло быть случайным. Заселение мест всегда естественным образом привязано к реке. Тюрки (чуваши, булгары, кряшены, то есть крещёные татары) могли взаимодействовать с угро-финнами-марийцами и славянами. Они-то и могли оставить слово «шаин» и ласково наименовать «Шаинкой» речку в сокольем царстве. По законам славянской фонетики она и стала «Шарьинкой» – подобно тому, как каланташ (что означает «тростниковая палочка») превратился в карандаш. От речки (речка ведь не могла быть безымянной) название перешло к станции. Большое и Малое Соколово (нынешняя Октябрьская и Советская улицы) располагались в высоком, а не низком месте. Они не были привязаны к железной дороге искони, ибо шпалы и рельсы проложили здесь недавно, чуть более 100 лет назад. Интенсивное сообщение шло с юга на север, по руслам рек. Старые тракты тянутся в том же направлении. Шарья в сознании не увязывается ни с какой «ямой» (кстати, по-татарски «яма» – «чукур», а в некоторых диалектах – «уй»). Название может быть связано именно с соколиным раем, хоть и потерянным.

Перефразируя известное выражение классика, скажем: «Плохая топонимика; но зато какая смелая поэзия!» Конечно же, утверждение, что во всех тюркских языках слово «сокол» звучит одинаково как «шаин», плод недоразумения, ибо первое обозначает род хищных птиц, а второе – один из видов соколиных, а именно сокола шахина (Falco pelegrinoides), именуемого в просторечии шаином. Шахины же распространены

<…> в пустынях и сухих предгорьях (до 1500 м) Северной Африки, Ближнего Востока, Аравийского полуострова, Ирана, Афганистана, Пакистана, Индии (Кашмир), стран Средней Азии, в горах и предгорьях юга и юго-востока Казахстана от Таласскогo Алатау до Тарбагатая или даже Южного Алтая. Возможно, населяет поднятия в Кызылкумах, западный обрывистый берег Аральского моря и чинки Устюрта. На пролете и зимовках встречается несколько шире, тяготея к речным долинам и поселениям человека в предгорной зоне.

До Поветлужья же соколы этой породы соколов не долетали, и, следовательно, «ласково наименовать "Шаинкой” речку в сокольем царстве» марийцы никоим образом не могли…


Также нельзя не отметить, что Шарьинка ни в коем случае не может считаться продуктом славянской переработки мифической Шаинки, поскольку на самом деле является деминутативом (уменьшительной формой) гидронима Шарья, нанесенного на «Специальную карту Европейской России» И.А. Стрельбицкого (1828-1900).


Вероятнее всего, речка Шарья стала именоваться Шарьинкой не по причине своей чрезмерной малости, а чтобы отличать открытую в 1906 году железнодорожную станцию от малой водной артерии.


Особого внимания заслуживает мнение специалиста в области топонимики доктора географических наук Е.М. Поспелова (1923-2007):

Шарья, город, р. ц. Костромская обл. Возник как пос. при ст. Шарья (открыта в 1906), название по р. Шарья. Гидроним от основы шар, представленной в ряде фин.-угор. языков: коми «пролив», манс. «протока» и др., что дает основания даже говорить о существовании пермско-угор. основы шар, шор, шур «река» [Галкин, 1985].

Если Е.М. Поспелов прав и пермско-угорская основа шар, шор, шур со значением «река» действительно существует, то каков смысл морфемы -ья? Предположение, что это суффикс к корню со значением «река», приводит к тавтологии. Неужели пермско-угорские аборигены могли использовать в качестве названия одного из притоков Ветлуги слово с корневым значением «река»?

Между тем у того же автора изложено ясное понимание значения конечных элементов речных гидронимов Севера:

Для того чтобы разобраться в многообразии речных названий Севера, приходится прибегать к группировке их по конечным элементам. Например, выделяют такие ряды названий – -ега: Пинега, Онега, Вожега, Ширега; -ен(ь)га: Ваеньга, Паленьга, Паденьга, Пукшеньга, Мехреньга, Кокшенга, Шарженга, Яренга; -юга, -уга: Юг, Мудьюга, Уфтюга, Пундуга, Немнюга; -охта, -ухта: Охта, Ухта, Молохта, Колохта; гласный + -кса (-кша): Икса, Икша, Шелекса, Колокша, Ненокса, Маймакса, Конокса. С большой степенью вероятности допускается, что эти массово повторяющиеся окончания названий рек, или, как их часто называют, форманты, представляют собой древние термины с общим значением «река». Не исключено, что некоторые из них имеют определенное дифференцирующее значение: «небольшая река», «рукав», «протока», «приток». Как известно, у народов, живущих на территориях с развитой гидрографической сетью, терминология, обозначающая различные виды водотоков, обычно хорошо развита.

Отчего в список формантов не попало окончание -я, остается только гадать. Вот мнение топонимиста доктора филологических наук Г.П. Смольницкой (1926-2006), высказанное в «Топонимическом словаре Центральной России»:

ШАРЬЯ, город в Костромской обл. Вероятно, первоначально название относилось к реке, на которой он стоит. Этимология названия неизвестна. Создается впечатление, что его возможно членить как шар-я. Обе части имеют довольно широкое толкование: я у манси значит «река» и в то же время его можно рассматривать как суффикс обладания признаком (ув – «сук», увья – «суковатый»). Основа шар – может быть соотнесена с манс. сори, сар, шар – «седловина между двумя вершинами». Б.А. Серебенников тоже видит возможность соотнесения этого топонима с коми шар – «седловина между горами», «проток, соединяющий два водоема» (Серебренников, 1971). Известны и другие предположения о происхождении основы шар. Обращает на себя внимание, что в диал. коми шар – «пролив» заимствовано из русских народных говоров в басс. Печоры (Мурзаев, 1984).

Установление смысла окончания -я – несомненная заслуга Г.П. Смолицкой, однако прочее содержание гнездовой статьи представляется по меньшей мере странным. Как в нашей равнинной местности могла образоваться «седловина между двумя горами»? Какие такие водоемы могла соединять речка Шарья? А о «проливе» и говорить нечего!

Ну, а заявление о наличии мансийского языкового элемента в топонимике Поветлужья полностью безосновательно по той простой причине, что манси здесь никогда не жили:

Первоначально манси жили на Урале и его западных склонах, но коми и русские в XI-XIV веках вытеснили их в Зауралье.

Филолог, исследователь коми-пермяцкого языка А.С. Кривощекова-Гантман (1921-1995) полагает,
<…> что формант -я может быть не только хантыйским «река», но и переработанным на русской почве пермским (коми) -ю «река».


С выводом А.С. Кривощековой-Гантман о пермском происхождении форманта -я нельзя не согласиться, но на какой языковой базе в действительности произошла переработка пермского -ю? Для получения ответа на этот вопрос рассмотрим списки гидронимов на -я, имеющих географическую принадлежность к республике Коми и Марийскому краю:

1) Республика Коми: Баддя, Лая, Лопъя, Палья, Пежъя, Сосья, Сöкся, Малая Сыня, Большая Тшамъя, Большая Ыя
2) Марийский край: Ария, Арья, Вая, Вижня, Вишня, Жинья, Инея, Керзя, Кня, Крутья, Большая Кудежья, Курья, Лубочья, Люя, Наля, Ноля, Орья, Пузя, Пыжья, Роя, Сурья, Турья, Шея, Шклея, Шолбея, Шорья, Шуля,

Статистика – упрямая вещь! Из 10 речных названий на –я первого списка, только одно имеет «шарьинское» окончание -ья, а из 27 второго – 11. Стоит ли сомневаться, что значительная часть гидронимов с формантом -я возникла на базе марийского языка?

Доказательствами преобладания марийского элемента в местной гидронимике могут также служить названия малых рек Шолешка и Чекмачка.

Скорее всего, первый восходит к марийскому шолаште – «слева, на левой стороне». Левая река – вполне подходящее название для притока «слева».

Второй гидроним, основанный, по-видимому, на марийском чакемаш – «близиться, сближаться», идеально подходит для называния речки, «сближающейся» в своем течении с Малой Шангой – естественной границей марийского поселения, возникшего на левобережье Ветлуги в 1433 году.


Таким образом, вполне логично исходить из представления о марийском происхождении корневой морфемы шар-. Однако ни одно их трех существительных-омонимов, приведенных в десятитомном «Марийско-русском словаре», нельзя рассматривать в качестве основы гидронима Шарья:


Диалектное горно-марийское слово шараш – «лужа», в данном словаре не отражено вовсе. Есть ли выход из замысловатого топонимического лабиринта?..

Почему бы нам не воспользоваться гипотезой Е.М. Поспелова о существовании единой пермско-угорской основы шар, шор, шур и не поискать в том же источнике марийское слово шор? И такой термин, обладающий ясно выраженным «гидронимическим потенциалом», существует:


Исходя из этих данных, можно предположить, что во времена древнемарийских поселений наши территории представляли собой труднопроходимую заболоченную местность. Данное обстоятельство послужило поводом к наименованию одного из левых притоков реки Ветлуги Шорья, что в переводе означает «заболоченная река».

Выглядит вполне правдоподобно, но одного лишь научного авторитета Е.М. Поспелова, для научного обоснования этой версии явно недостаточно.


Попробуем поискать примеры чередования гласных о/а в корневой основе шар, шор, шур как в марийском, так и других пермско-угорских языках, и с этой целью обратим внимание на следующую гнездовую статью:


Выходит, что диалектизм шараш и нормативное шоракш обозначают одно и то же понятие «лужа»! Добавление уменьшительного суффикса -акш к основе шор-, ассимиляция корневой гласной о в гласную а и выпадение согласной к – такова предыстория появления одного из диалектных слов горного наречия марийского языка.


Чередование а/о в той же корневой основе можно наблюдать и в удмуртском языке. Одно из значений удмуртского шар – «мяч»:


Термин гоп соответственно имеет смысл:


При образовании сложного слова морфема шар- под влиянием морфемы -гоп ассимилируется в шор-:



Шар на языке коми в частности означает:

шар II – «пролив» (в среднем и нижнем течении реки Печоры).

В свою очередь шор имеет смысл:

шор – «ручей, ручеек».

Семантическая близость шар/шар в коми языке – еще одно подтверждение гипотезы Е.М. Поспелова о генетическом единстве морфем шар/шор.


На основании вышеизложенного этапы возникновения гидронима можно представить следующим образом:


Создание форманта -ю на первом было осуществлено на базе пермского языка. Переработка форманта -ю в -я на втором этапе – несомненная заслуга луговых марийцев. Им же принадлежит авторство в создании первоначальной формы гидронима. Кстати, речка с названием Шорья существует до сих пор:

Шорья — река в России, протекает в Нижегородской области, Республике Марий Эл, Костромской области, Кировской области. Устье реки находится в 58 км по правому берегу реки Юронга. Длина реки составляет 12 км.

Что же касается последующей ассимиляции, то ее вполне могли произвести первые русские поселенцы. Таким образом, есть основания полагать, что гидроним Шарья – продукт творчества трех этносов Поветлужья. Это ли не повод для гордости!


Так что, дорогие шарьинцы, согласно данным топонимики, наш славный город был, подобно Санкт-Петербургу, выстроен на болоте. И хотя в русском языке слово «болото» служит для обозначения всего того, что «характеризуется косностью, застоем, отсутствием живой деятельности и инициативы», это не повод для пессимизма. Бардовский афоризм «лучше гор могут быть только горы» нельзя считать истиной в последней инстанции! Поэт XIX века Аполлон Майков в стихотворении «Болото» писал:

Будем же с уважением и любовью относиться к прошлому нашего города, возникшего в начале прошлого века на берегах РЕКИ БОЛОТНОЙ!

газета "Город44" 30 марта 2012 года Валерий Овчинников