Из жизни бабушки Анны Яковлевны (1877 - 1955).

- Не дал Бог мне счастья в жизни - обошло оно меня. Уродилась я сироткой - с малолетства во людях...

Но была красивой и дельной, потому и замуж рано выскочила. Выдали за Олександра Платоныча, в большую семью. Коровам на дворе (в хлеве) топили печурку, зашпаривали в колоде солому. А печка была сложена "по-чёрному", и дым расходился сперва по двору, а уж потом уходил в деревянную трубу в крыше. Ребёнка с собой брала, чтобы криком не будил никого рано утром. Беру, бывало,  Панка на руки, и уношу к коровам в избушку. Поставлю его в ступу, а сама хожу, скотину оделяю. Ребёнок ревит, - от дыма не только у него, но и у меня глаза щыплет.

Муж бондарничал. А продавть шайки и кадульки сам не продавал, не ездил, всё мне приходилось. Тем и кормились, и жили. 

Косила я хорошо. Общие покосы делили кулигами. В покосеве я вставала первой, прокошу вперёд от мужа. А мужики кричат: "Эй, Олександро! Где у тебя баба-то?!"... И ну хохотать! 

Утром мечусь, как основу сную. Пехну горшки в печку, и к скотине бегу. Вся мокрёшенька бегаю, лаптей не чувствую. Щи, похлёбку сварю, картошки сварю и поджарю, варенцу (ряженки) в кринке скипячу. Потом загребу горячие угли в печке в сторонку, "мяконьких", опёкишей или витушек настряпаю и напеку. 

Да со вчерашнего остался овсяный кисель с сулоем, да кулага (свекольный холодец) с соломатой. И с чуланки принесу подёнье (подкисшее вчерашнее молоко) и пахтанье (простокваша). Всё съедят, что ни дай! Такая орава! В крестьянском брюхе долото сгниёт. 
И пряла я, и ткала, всю семью в домотканое одевала. Часть холстов продавала, за тридцать вёрст ездила в Игодово, на базаре торговала.

В молодые медовые годы вместе спать с мужем стеснялись - старики ворчали, словно сами молодыми и не были. Бывало, доведётся случай, как бы крадучись, встретимся на дворе, или в клити, или ещё где... Обнимет по-медвежьи, прижмёт, волоса поправит, плеча, грудь, всё погладит своей шершавой ладонью, вымолвит: "Ой, Анна, неужели это всё моё!"... 

Как и вышло-то, но четверых детей вырастили. Павла женили. Потом выдали замуж Варвару, Катерину и Марью. Остались одни. Бывало, сидим вечером и молчим. Я пряду, а он лапти ковыряет. Не вытерплю и в шутку скажу: "Батько, не подслушал бы кто наш разговор под окошком?". А он: "Ну и тур с ним, пускай слушают кому надо. Да и кто пойдёт в такую метель слушать?"... Хотелось побольше поговорить-то. Так вот советовалась, хоть и сама знала, как сделать. Спрошусь: "Олександро, яйцо-то всё толкать в картошку, али нет?". Ответит: "Толкай всё! Кому оставлять-то?". 

Водяная мельница

Как-то раз не сумела ему потрафить. Он нафуфырился и ушёл сушить овин. Жду-пожду, а его и вечер домой нет, и ночью не пришёл. А ведь голодный... Думала, уехал на корытнях рыбу сонную острогой рубить в Куси. Но нет! Рано утром побежала в овин, кричу. Не захлебался ли в дыму? И слышу: лезет. Ничего не говоря принялся скидывать снопы с повити на ладонь. Так молча вдвоём и молотили. Вот ведь какой мужик был - бык!

А бабушку мы называли ПАПА: "старая папа"...

Кусьское пиво.

Мешок ржи (пуда два) погружают в реку дней на десять зимой или на пять дней летом. Размокшее зерно рассыпают дома по полу и накрывают тороплём. Когда зерно прорастёт, его складывают в ворох, накрывают тороплём и кладут сверху груз ("гнёт"). Через 3-4 дня, как зерно угнетётся, его расщипывают и рассыпают на сковороды, противни или прямо на хорошо выметенный под русской печи. Сушат в печи часто помешивая. Когда высохнет, его снова расщипывают, собирают в мешок и отвозят на мельницу. Размелят - получается тёмнокоричневая мука - солод.

В пятивёдерную кадку наливают тёплой воды и всыпают в неё солод всё время помешивая, т.е. затваривают. Получившееся тесто перекладывают в корчаги, положив на дно к "гвоздю" (сливному отверстию) немного соломки. На вкус тесто должно получиться сладким - это залог того, что пиво будет приятное. Корчаги ставят в топлёную печь и следят, чтобы варево не подгорело. День постоит, упарится, а вечером в корчаги доливают кипятка. 

Утром вытаскивают и ставят на лоток. Вынимают "гвоздок" из дырки и сцеживают сусло в подставленную под желобок кадушку. Когда сбежит это первое сусло, корчаги опять затыкают, доливают в них кипятка  настаивают часа три-четыре. Повторно сцеживают, но уже в другую посуду. Первое сусло будет покрепче, второе послабее. Из второго можно сделать квас, а можно смешивать с первым по вкусу. В сусло пускают горстку хмеля. Как пиво "выходится" (сбродит), его процеживают в частом сите и разливают по кадкам и кринкам. Пиво готово, можно пробовать!

Примечание. 

В голодные послевоенные годы вместо зерна для приготовления пива использовали свёклу и корки чёрного хлеба. А для экономии хмеля делали бродилку из тёртой варёной картошки.   

Как бучили бельё.

Стирка в старину была делом хлопотным. Стирали бельё регулярно, но всё равно со временем оно "застирывалось", теряло изначальную белизну. Поэтому иногда устраивали "взбучку": бельё кипятили, "отшпаривали", отбеливали.
Бучат только некрашеное бельё - иначе щёлок выест всю краску. 
В кадку ёмкостью 5-7 вёдер закладывали ранее замоченное бельё. Кадку ставили на корыто. В дне кадки заранее проделывали дырочки для стока воды. Такая конструкция назвалась "Бука". 

На дно "буки" подстилали бельинку погрубее. А на неё укладывали остальное бельё. Сверху клали полотенце или фартук. И поверх насыпали просеянной в решете древесной золы слоем 3-4 вершка, но не очень щелочной, чтобы не переедала бельё. На золу выливали кипяток, и бросали раскалённые камни. Закрывали холстиной и оставляли на пару часов упревать. Вода в буке кипела, бурлила, смешивая и растворяя золу. Зола просачивалась через бельё на дно кадки и пропитывала бельё щёлоком, пропаривала его. 

Вода из "буки" через дырки стекала в корыто. Для промывки белья добавляют ещё горячей воды. Потом ждут, когда бельё остынет, камни из "буки" выбрасывают, бельё вынимают по штуке и полощут в чистой воде, колотят вальком - что бы выгнать весь щёлок.

Бельё несли домой, сушили. А потом выглаживали деревянным ребристым вальком и ровным катком. Бельё делалось гладким и мягким.

Бучили бельё перед сенокосом и в сентябре перед Здвиженьем. 

Бабкины наговоры.

Новорожденного оберегали от "обизоров" и "позепов" - не глазеть на него и не дышать на него! Особо действенным лечением от тяжёлых болезней считалось "продевание" через потный хомут.

От других болезней применялись наговоры.

Вот, например, для остановки кровотечения: "Едет Адам на коне, держит саблю на плече. Его сабля не сечёт, кровь из жилы не течёт. Конь не камень, кровь не канет. Не из моря воды, не из камня дресвы, не из жилы кровь р.б. (такой-то)".

А вот ещё: от "Жабы" - чтобы зубы не болели. Бересто стригут ножницами, смачивают в воде и помазывают челюсть, - всё с приговорами. 

- Что стрижёшь?
- Жабу.
- Стриги гораздей, чтобы не болело.
- На то стригу, что и не будет.

Заговор повторяется по трём зорям - утром, вечером и снова утром. Бересто сжигается, а водой больной смазывает под челюстями утром и вечером. 

Раскулаченье.

- Тогда тут был переворот - не пойми что! Кулачили - кого-куда... Корова была, лошадь была - отобрали всё. Потом стали обратно на двор отдавать. А сена-то нету, кормить нечем! 1931-й год... 

Голодные годы.

- Нас было семь человек. Отца и брата на войне убили. После войны нас было три брата и три сестры. Я предпоследняя. В школе и не училась: два класса, и те не кончила. Не в чем было ходить: ни пальта, ни обутки не было. Лапти-то надо было покупать! А на что?! Братья не плели. Осталася неучёная.  И есть нечего было. 
- Ели мякину. Зерно очишают - а там остаётся мякина. И ету мякину посушим в печке. Ступа была, пест был, - толкли. Свёколки потрём - и помешаем в эту мякину. И на воде заваривали в печке.
- Колоски собирали. И то не давали нам - гоняли с поля. Поля были большущие у нас. Тут и рожь, и пшеницу, и овёс, и ячмень - всё сеяли. Весна придёт - пойдём, песты собираем. Листьев каких-нибудь насобираем. И всё ели. Счи из крапивы варили. Пестовник делали: изрежем его, помажем маленько, ленём молочка, - и в печь ставили. 

- На подножном корму жили: щавель, ягильник, по ягоды ходили к чаю, к обеду. 
Матери мякину приносили с сортировок. С противня брали щепоточкой - она развалится вся. Муки-то нет, что бы её связать.

- Еда была - картошка да молоко. Да ещё клеверной пыж - головки - толкли, мама толкла всё пестом в ступе. Да пестики собирали на полях - так же обрабатывали, да в печенье клали. С картошкой вместе месили, замешивали на молоке, - и пекли. 

- Поле было засажено картошкой. А всю картошку не сумели выкопать, - техники-то не было, всё лопатой, вручную. Который гребень и оставался на половину не выкопанный. И мы ходили.

Мама меня обувала в папины сабоги. Придём копать - а силы нет. Выкопнешь - а нога завязнет. Зареву, - мальчишки постарше меня вытаскивают. Одну ногу вытащат - вторая завязнет. 
А потом лепёшки пекли из этой картошки. Под гнёт клали, - "удавленниками" звали. Под гнёт - что бы вода стекла. Когда и яичко мама туда толкнёт. И потом пекли. А как вкусно-то было! Останется, - высушим. И потом сосём всё, ходим. Они не жуются - под прессом лежали. 

Пест собирали, ленём молочка, да яичка, и крупки когда: нет ли? И запекали в плошке или в сковороде - пестовник. Если крупки побольше положишь - густая каша будет. 
Клевер – головки – собирали, сушили. В чай заваривали. 

- Остались одни бабёнки. На себе плуг таскали - картошку сажали. А то быков запрягут. А что бык? Пойдёт он? Не как лошадь! Лошадей-то мало было. Трактор один был, - колёсник: сзади большие, спереди маленькие. 

- Налоги: молоко, яйца, мясо. Сами молоко не пили - отдавали. И денежный был налог. Много луку сажали - ходили в Островское, мешками носили, продавали: там базар был.

- Молока-то тоже... - "плати!"... Яйца, молоко и мясо - всё заставляли платить. Больше всё летом молоко-то сдавали. У нас принимали - приёмшик был на ферме. Принимают каждый день. Ничего за это не платили. Овечек держали. За мясо овечку отдавали. 

- А косить не разрешали - только где-нибудь в лесу дадут-да...

- Налоги-то были бешеные, а платить было нечем. Больше тысячи платили за землю и за всё. Вот, стоит швейная машина - агент придёт, заберёт. А в следущей деревне пропьёт её. Самовар стоит - опишут, и заберут. Этих агентов было - незнамо сколько ведь! При жизни Сталина было это. А Маленков и налоги все сбросил, и агентов-то всех разогнали. 
Пчёл держали - тоже налоги бешеные. Так и не выставляли на улицу их. У кого были клетушки (амбарчики) - щелей наделают - пчёлы-то и вылетали.
- При Хрущёве землю отрезали. На человека полагалось 15 соток, а надел 50 соток. Если один или двое живут - отрезали.

- Нас было восемь человек. Мама всё болела. Ведь она с таким стадом осталась, - один одного меньше, - отец-то ушёл на войну... Мы с детства начали "трубить". Сестра старшая 11-ти лет пошла за плугом, - пахала! Отец пришёл с войны в 1943 г. инвалидом, был председателем колхоза. Вот, ищо как-то дожили до таких-то лет!

- Отдавали налог. Молоко сдавали, яйца, мясо. Нету - покупай! Покупали, и сдавали на налог. А чего оставалось?! Раньше коровы-то не доили, как нынче. 3 - 4 литра. Кормить-то - только сено, да солома. А теперь и хлеба дадут, и посыпки...
- Продавали своё: картошку, лук (репчатый) - в Кинешму возили, в Текстиль (Ломки). На лошади возили, на санях. А то пешком, на саночках тянем. В лесу избушка стояла, - отдохнём... Ночевали.

- Сперва хлеб продавали по карточкам. В 1949 году стали хлеб привозить, на руки давали по пол буханки, - всей семьёй приходили. 
Деньгами тогда ещё не платили, за палочки работали - на трудодни. А как старались-то! А на трудодни ничего и не дадут... Первый раз - в 1956 году развешивали песка по килограмму... 

А теперь за деньги-то не хотят работать! 

А зерна - и не помню что б давали... Бывало, только сами если с сортировки в кармане принесём, на сковородке поджарим как семечки - ой, как вкусно!

Беседки, праздники.

- Беседки. На неделю одна хозяйка пустит, потом на неделю другая пустит. Сидим, пряхи, - прядём. Самовар поставят, почаёвничают, попрядут.

- Зимой у нас были беседы, - в дому. По очереди ходили. А летом были гулянки.
Всё было - и дрались, и лампы били. Да там, из-за невест, из-за женихов бились, да всё ревновали друг к дружке, дак вот... Возьмут, и лампу расшибут - и давай! 
Со всех соседних деревень к нам ходили. И мы ходили. Наряжалися, ряжеными ходили по деревням - в Святки. Девки - парнями. Парни не наряжались. Но ходили все гурьбой. Придём, там тоже в каждой деревне свои беседы были. Придём, потанцуем, попляшем - и пойдём. 

- А у нас в деревне была своя маленькая беседа. Подростки с 15 до 18 лет. Гармонист был, балалаешник. Семизарядную танцевали. То в ладошки играем... Глаза завяжут, наклонишься, руки за спину - да кто-то по ладошке хлопнет. Узнавай, кто хлопнул! 
Бывало, они прядут, а парни придут, куделёк подожгут, - озорничали. А то, липку (снежок) свернут, разобьют лампу. И нарушат нашу беседу. Когда расходимся, когда другое стекло принесём... 

- Зорянки были по деревням. Приглашали по запискам молодежь из одной деревни в другую. Вот, приедут на мотоциклах - и зоряним.

- В клубе с гармошкой Семизарядную танцевали. Семь выходов. "Сударушка...". Встаёт парень, приглашает девушку, и напротив ещё пара встаёт. И крест - накрест переходили, потом крутилися, вертелися. То прямо, то заходят, то заведут - меняются парами... Когда шесть зарядов пройдёт - потом пляшут. А потом "последняя" называется - после плясок.
Пляшут - и частушки поют. Споют - снова пляшут. Вызывают: подходит, топнет тебе - пляшешь. Потом другому, - что б тот выходил, плясал. Кто выходит, а кто и нет. 

- Задушевный мой товарищ, выходи на выручку...

- Занавески, редки-редки, редкие серёдыши,
Есть хорошие ребята, есть и отерёбыши.

- Мене милый изменил, думает инадево,
На его большую голову повешу радево.

Илецкого плясали, выходили - вдвоём, две девчонки. 

- С неба звёздочка упала, словно ягодиночка,
Для кого милой плохой, - для меня картиночка!

А та ей отпевает - свою частушку поёт.

- Меня милый изменил, ну и больно наплевать,
Шутя я его любила, шутя буду забывать.

фото 7. (на зелёной)

Средокрестная. Крестики пекли. В кажной дом пели - ходили. 

"Кресты-богомолы идут по дороге...
... толкчи, блины пекчи.

Ох, вы, старые старушки, подавайте кресты!
Подавайте, не обманывайте,
кипятком-то не ошпаривайте!
Кто даст креста - увидит Христа,
а кто не даст креста - ... ... (возможны варианты)"

В Паску яйца катали, ходили. Яйца красным наварят... Там  была у нас лужайка, пойдём на лужайку с яйцам. 

На Егория ходили.

- Как мы к дому подходили, мы хозяина будили.
Ты, хозяин, встань, проснись, свежей водкой оплеснись, 
полотенечком утрись, и Егорью помолись. 

И давалили яиц. 

Никола-Богово (Никола-Погост)

- На стол собирали, всё, что своё было: творог, лук, капуста, огурцы, помидоры, рыба.
Суп гороховый, гороху на трудодни делали. Пироги пекли из ржаной муки, а потом и пшеничной давали на праздники. С луком закрытый пирог делали. С малиной - открытый.
- На праздничном столе - картошка яйцом залитая, брюква пареная, хлеб ржаной, кисели. Это праздник был. 
Картошку чистят, режут, яйцом заливают, и в плошке глиняной в печи запекают. Ели с удовольствием. Кисели - с малиной, с клюквой, с брусёной.
- Пиво в корчагах делали, в печке... свёкла, сухари - чёрные корки... Свёклу запарит - она мягкая делается. Упарится - на скамейку, немножко с наклоном. Лоток длинный с выемкой а серёдке - и побежало с корчаги. 
- Пиво из свёклы: зерна не было. А надо было проращивать рожь, ложили на печь. Варили в корчагах. В первый день сливали сусло - сладкое, густое. Делали "дрожжи" из хмеля. Хмель размачивали, картошку варёную тёрли, ложили в банку и ставили в тёплое место, - оно забродит. Это вместо дрожжей.  
- Квас делали в квасницах, - кадушки небольшие. Внизу отверстие круглое, затыкали. 

Квасница

- Драки были летом. Сойдутся на праздник два района: кто пьянее, или кто не так что-то сделает... С Кадыйского района ходили, с Хорнова. 
Туфли-то берегли! Так туфлей-то ещё не было, были бареточки: как тапочки со шнурком. Завяжем, через плечо - и идём босиком.
А то всё в Пеньки, в Гору ходили. А там в лугах всё время грязно было, конечно - баретки на плече! А платье - идём, подбираем. А то брызнет выше тебя! Так платье-то ещё у других брали! - кто побогаче... Штапельные. 

- Если драки нету - так и гулянки нет прядошной. И кулакам дрались, и кольям. Выдерут - и давай! Бывало и убивали.

- Раньше и религионыя праздники справляли, и советские. А теперь и никакия! 

Династия Керичевых: садовод, офеня, кораблестроитель.

С незапамятных времён жили Керичевы в деревушке Митюково на Куси. У Калистрата Керичева было три сына: Григорий, Гавриил и Иван. Каждый из них имел свою семью, свою полосу, своё хозяйство. Наиболее зажиточным из них был Гавриил Калистратович. Уразумел в детстве грамоту от какого-то бродячего старичка. За свою грамотность и авторитет среди земляков был назначен от волостного правления деревенским старостой.

Развёл большой яблоневый сад. В его семье было три сына и дочь.

Старший сын Михаил познакомился с бродячим офеней из посёлка Звенигово Казанской губернии (ныне Марийской республики). И в 1900 году уехал туда на заработки. Да так там и остался. Обзавёлся семьёй. 

В 1902 году у него родился сын Слава. Как подрос, начал бегать на Волгу, на Затон. Забирался на палубы судов, рассматривал механизмы, запоминал приёмы их ремонта. Любил слушать рассказы речников. 

В 1915 году семья Керичевых переезжает из Звенигова в Угарман (Нижний Новгород). В 1920 году Вячеслав поступает в Нижегородский университет на механический факультет с судостроительным уклоном. 

Но сколь ни увлекателен был "индустриальный рай" Нового мира, голос предков всё же звал в родные места. И в 1923 году во время летних каникул студент Вячеслав Керичев с отцом, матерью и сестрой приезжают на родную Кусь. Михаил Гаврилович радостно рассказывал своей семье об отчем крае, познакомил с роднёй, устроил в своём старом саду гулянье для всех митюковских жителей.

В 1925 году Вячеслав Керичев стал инженером-кораблестроителем на заводе "Красное Сормово". Его таланты были востребованы, и со временем он стал главным инженером завода.

Вячеслав Керичев

Им лично либо под его руководством были спроектированы и построены сухогруз "Большая Волга", буксир "Камчатка", речные ледоколы "Дон", "Ока" и "Волга", танкеры для Каспийского моря, ж.-д. паром для Керченского пролива, а так же пассажирские суда типа "Ленин" и "Советский Союз". 

За создание новых типов речных судов Вячеслав Михайлович был удостоен в 1948 году государственной премии. С 1949 года заведовал кафедрой судостроения в Горьковском Политехническом институте. Избирался депутатом Верховного Совета России. В конце жизни работал над проектированием судов типа "река-море" для грузообмена со странами Европы. Завершили проект уже его младшие товарищи и коллеги. Одно из таких судов названо "Профессор Керичев" (1963 г.).

"Жар-птица" в чуланке.
 
Теперь и не верится, но когда-то наши прабабушки коротали зимние вечера при лучине. Бывало, соберутся вдовушки, солдатки с пряхами, рассядутся вокруг светца, под мигающий дымный огонёк, и занимаются своим рукоделием. Как догорит одна лучина, убираешь огарыш и вставляешь в рожки светца другую лучину. Под светцом стояло корытце с водой, куда падали угольки. За зиму изба так прокоптится, что еле-еле на Пасху отмоют. 

Для неяркого ночного освещения мастерили самодельные фонари, в которых зажигали огрызок свечи или вставляли пузырёк с "деревянным" маслом и фитилём. 
В начале 20 века появились керосиновые лампы: "3-х, 5-и, 7-и -линейки". Каждая "линия" (2,5 мм) ширины фитиля давала светимость в одну свечу. В 1920-х годах появились "десяти- и 12-ти-линейки". Но они были дороги, и не у всех имелись, являлись признаком достатка. Зажигали их только по праздникам или на беседки с танцами. Впрочем, в период подъёма деревни конца 1950-х гг. ими обзавелись уже большинство крестьянских хозяйств. 

Верой и правдой служили людям керосинки этого типа вплоть до 1980-х годов: на двор к скотине пойти, в погреб слазить. В полузаброшенных деревнях с отключённым электричеством старики ими пользовались и в 1990-х - 2000-х годах. 
С конца 1940-х кое-где, в правлении или в клубе, начали появляться "25-линейки", ярко освещавшие большое помещение. Но это было диво недоступное для простого крестьянина. Только с конца 1950-х такие начали появляться у наиболее зажиточных. 

Об электричестве на Куси не то что бы мечтали, ибо даже не верилось, что когда-нибудь дождутся такой благодати, но любили о нём послушать от вернувшихся из отхода мужиков. Неужели в городах во всех комнатах горит по лампочке, каждая из которых затмевает по своей яркости "царицу" керосинок "25-линейку"?! Сказки какие-то!

И всё же, в 1965 году электрическое освещение до Куси добралось. В Дубянах смолили столбы, а по деревням развозили бетонные пасынки. Старики же ходили и качали головами: далеко нам ещё до этакого чуда, всё это пока что сказка о Жар-птице.

Но вот настал август 1965 года. Бригада электриков возвела столбы, завела провода по избам. И в каждом доме появилась "жар-птица", да ещё и не одна! Обрадованные такой неописуемой новинкой, люди лихорадочно принялись проводить электричество во все уголки своего дома - в чуланки, подвалы, повити и крытики. Как дети радовались! 

Деревенский пост-модерн.

- Ходили «кричать» на Егория.

Одну деревню обкричали - пошли в другую кричать. А идут ихние к нам кричать. Пустые идут, - где-то яйца спрятали. Дошли мы, там сарай, нашли под бревном, - и взяли. И "привет" туда от нас положили. Потом слышим, орут: А-а-а! Это эти-то! - про нас. Значит сунулись, вляпались. Ой ведь, тогда чудили! 

- Работал в кузне.

Взял, набрал капсюлей оружейных, и залепил пластилином. И говорю молотобойцу: вот сюда бей. Он как (хряпнет)... - капсюли взорвались! Он кувалду бросил. 

- И вот тоже ужас был.

В мастерской заземление, провод. А я, чудак, держак электросварки туда подсунул. А всё время наступали - за этот провод-то. И вот, Саня заходит, на провод наступает, оттуда, из-под ног - искры! Он как грохнулся - такая-то длина! - "Кто-о-о!?!"  

Источники.

1. Акатов А.И. Пеньковские мемуары. Антропово, 2014.
2. В.Малышев. Экспедиционные записи 2016 года (П.М.А.).

Автор текста: Василий Малышев. Кохма. 
Фото: Василий Малышев. Кохма. 

Первая часть о Кусь-крае:
http://merjamaa.ru/news/chudskie_byli_kusskogo_

kraja/2016-12-27-1208

Вторая часть о Кусь-крае:
http://merjamaa.ru/news/chudskie_byli_kusskogo

kraja_chast_2_v_lesakh_
i_v_gorodakh/2018-03-02-1341